* * *

Ах ты, дальняя дорога,

где сойду – не угадаю.

От сомненья и тревоги

пропадаю, пропадаю.

Не живется мне крылато,

как в далеком детском сне.

Только версты полосаты

попадаются одне...

* * *

В который раз сосед-подлец

зовет меня на чашку чая.

Он не поэт и не мудрец,

я в разговоре с ним скучаю.

Обычны дни мои, увы.

В окошке девушка, цветы...

С соседом говорю на «вы» –

в молитве к Вышнему – на «ты».

* * *

Она придет в свою квартирку,

поставит кресло у окна,

закутается в пледик с дыркой

и долго просидит одна.

В оцепененье, будто в коме –

ни встать, ни шевельнуть рукой.

Смешается пейзаж знакомый

со старой сказкой и тоской.

Вздохнет. Очнется. Включит чайник,

достанет пачку сигарет

и в чашке разглядит случайно

любимых глаз кофейный цвет...

* * *

От тоскливой судьбы,

некрасивых людей

я в застенках избы,

как в силках соловей.

Улетаю, и вам – мат Легаля.

Партию мы оба проиграли.

* * *

Я вчера была на распродаже:

как обычно – «шмотки» вполцены.

Правда, всё китайское, не наше.

Мне такие вещи не нужны.

Мне бы кардиганчик нерасхожий

и духи со свежестью волны.

Всё не то. А то, что попригожей,

вряд ли купишь ты за полцены.

Жизнь подносит царские подарки:

друга в дружбе, во вражде – врага,

и почти совсем уж без помарки

оживает и бежит строка.

* * *

Ты тогда как святой ходил,

то часы дарил, то гвоздики.

И, заметь, это ты решил,

что теперь я твоя Эвридика.

Так какой же, голубчик, счет?

Я тебе не давала обетов.

Если сам Магомет не идет,

то гора не придет к Магомету.

Вот и плачь по ночам себе вволю,

ешь пельмени, стирай носки.

Ты клянешь свою жалкую долю,

я болею от смертной тоски.

* * *

Как ни старалась, ни крутилась,

как ни налаживала быт,

о Господи, скажи на милость:

почто во мне всегда свербит?

Ведь жизнь – она обыкновенна –

невыносима, но легка.

И сердце, неприкосновенно,

уже не ждет в ночи звонка.

О, сколько же всего напели

в моих случайных колыбелях

словоблудливые поэты!

Я благодарна им за это.

И лишь один, с чужого края,

заметил вскользь:

«А ты другая...»

* * *

За замысел, что недоступен,

за путь, что уныл и труден,

за боли и счастья вздох,

за то, что над нами Бог

и звёзды есть и луна,

я выпью чашу до дна.

* * *

Сама себе поражена:

скажи на милость, я – жена!

Но ты, мой милый, не взыщи –

вот тебе каша, вот и щи.

Наш домострой расставил точки:

есть ты и я. И наша дочка.

* * *

Может, мне всё когда-то простится,

и на самом крутом вираже

ничего-то со мной не случится,

потому что случилось уже.

* * *

Так куда опять стремится

твоя бедная душа,

за какой такой жар-птицей

собираешься, спеша?

Там, у дальнего у края,

вспомни мой простой совет:

не ищи земного рая,

ведь его на свете нет.