Профессор Виктор Махаев – заведующий кафедрой архитектурного проектирования и дизайна Мордовского университета, советник Российской академии архитектуры и строительных наук, автор многочисленных публикаций о культуре, искусстве, архитектуре. Сегодня он делится размышлениями о роли педагога, проблемах вузовского образования и своих студентах – будущих архитекторах с известным саранским искусствоведом профессором Надеждой Лысовой.

Лысова:  Ты вузовский педагог с большим стажем – в Мордовском университете почти тридцать лет! Расскажи о своих учителях, сопровождавших тебя на разных этапах образования и направивших тебя в профессию.

Махаев:  Мне невероятно повезло: я встречал прекрасных учителей в моменты жизненного выбора – в школе, вузе и аспирантуре. Они указали цель жизни – творчество и познание. Они продемонстрировали мне норму – во всех смыслах: в отношении к искусству, профессии, людям. Мне повезло, когда я пришел в художественную студию одного из казанских ДК и стал заниматься у Виктора Ольгердовича Ковалевского. Поляк по национальности, в первый год войны он осиротел, был эвакуирован из блокадного Ленинграда в Казань, где стал художником. Ковалевский был для нас не только мастером на все руки – живописцем и ювелиром, иконописцем и фотографом, но, прежде всего, необыкновенно интеллигентным человеком (что для художников, увы, исключение). Ковалевский прививал нам аристократическое, творческое отношение к действительности. Образ храма искусства создавался интерьером нашей мастерской в стиле сталинского ампира – с начищенным паркетом и театральными софитами (впоследствии оказалось, что мастерские художников выглядят иначе, я был разочарован).

– Какова мера влияния преподавателя на формирование студенческого мировоззрения? Насколько важна роль вузовского педагога в подготовке специалиста?

– На первом курсе Казанской архитектурно-строительной академии мы занимались объемным супрематизмом и скульптурой в стиле кубизм. В 70-е годы русский авангард еще не был реабилитирован, поэтому теоретической подготовки мы не получили. Это было методологически и педагогически неверно. Вникнуть в абстрактное формотворчество первокурснику, в том числе мне, было непросто. На втором курсе мы стали работать с реальным пространством, но представляли городскую среду поверхностно, даже не как обыватели, а как дети обывателей. Никакого удовлетворения учеба не приносила, до появления в мастерской архитектурного проектирования Николая Михайловича Новикова, выпускника московской аспирантуры с кипой французских журналов под мышкой. С этого момента проектирование оказалось на редкость притягательным делом! Новиков расшевелил наше застывшее воображение. Он увлек нас настолько, что на город мы стали смотреть как на завораживающий, тысячу лет живущий организм, а в институте работали с утра до позднего вечера, выполняя после лекций конкурсные проекты.

– Какова педагогическая роль научного руководителя аспиранта? Чем отличается столичный профессор от провинциального?

– Они отличаются масштабом личности. В московском НИИ теории архитектуры моим научным руководителем был Андрей Владимирович Иконников – крупнейший отечественный ученый, роль которого в современной архитектуре и культуре переоценить невозможно. В своих бесчисленных статьях и 45 книгах, давно ставших научной классикой, Иконников показал нам поражающую воображение панораму мировой архитектуры, которую он представлял как никто другой. Знал он буквально все – от рубленной церквушки в русской глубинке до американских небо-
скребов. Андрей Владимирович ушел из жизни за неделю до варварской атаки на Манхеттен,
думаю, это зрелище потрясло бы его до глубины души. Его все буквально боготворили, а он был простым в общении и, несмотря на колоссальную занятость, всегда доступным. Иконников стал инициатором воссоздания храма Христа Спасителя, возродил Российскую академию архитектуры и строительных наук, был ее вице-президентом. Принадлежать школе Иконникова – это большая честь. А иметь таких учителей – счастье.

– Каким должен быть университетский педагог в современной системе вузовского обучения?

– Университетский педагог превращает детей в профессионалов. Поэтому профессор должен быть харизматической личностью: интеллектуалом (отвечать на любой вопрос студента), трудоголиком, щедрым человеком. Он должен отбросить все свои комплексы и стать оптимистом – меланхолик обязан превратиться в сангвиника и стать примером для подражания. Многие наши студенты закомплексованы, считают себя подростками-аутсайдерами: «да разве мы можем сравниться с продвинутой столичной молодежью?» Педагог обязан показать им пример сильной, позитивной, творческой личности.

– Была ли в 2004 году необходимость в открытии архитектурно-дизайнерских специальностей в Мордовском университете? Как связано оно с формированием профессиональной среды в республике?

– В нашей республике проектировщиков остро не хватает. Активно работающих архитекторов ныне в Саранске насчитывается всего лишь 25 человек, многие из них предпенсионного возраста. В советские времена Мордовия получала молодых специалистов из Казани, Самары и Нижнего Новгорода, но целенаправленного распределения в общегосударственном масштабе давно не существует. Если считать по общероссийским нормам – 1 архитектор на 12,5 тыс. жителей – то республике сегодня требуется 90 архитекторов. Если брать по нормам развитых стран – 1 архитектор на 2 тыс. жителей – то республике требуется 450 архитекторов (нам такое и не снилось, давайте остановимся на более реальной цифре 90). Поэтому руководством Мордовского университета было принято дальновидное решение открыть на строительном факультете архитектурные специальности.

– Лично для тебя это не было авантюрой? Насколько ты чувствовал ответственность перед воплощением задуманного?

– Пять лет назад я понял, что от меня потребуются колоссальные усилия и жертвы (например, забыть о зарплате проектировщика в пользу нищенского профессорского жалованья, меньше заниматься наукой, оставить живопись). Конечно, можно было бы уехать в город-миллионник, устроиться в прославленный вуз с хорошими традициями, влиться в большой коллектив авторитетных ученых, который занимается какой-нибудь важной проблемой. Но такой коллектив – не стоит лукавить – создан не для тебя. А если самому попытаться на пустом месте сделать нечто значимое? Если создать творческую среду, профессиональную субкультуру, которая бы соответствовала твоей личности? Если начать дело, в которое будут вовлечены две сотни талантливых молодых людей, у которых нет материальной возможности получить столичное образование? Такой шанс выдается не часто. Открываясь, мы отдавали себе отчет в том, что на первых порах обречены быть аутсайдерами. В провинции систему создать трудно, ибо многое держится на личностях, отдельных энтузиастах.

– Кто твои творческие сотрудники? Каков преподавательский коллектив кафедры, которой ты руководишь? Сложилась ли у вас педагогическая концепция обучения?

– На нашей кафедре работают профессионалы своего дела: работавший в Краснодаре и Москве архитектор Владимир Бабаков, проектировщики с большим стажем Фарида Казакова и Нина Комарова, художник интерьеров Равиль Кудряев, дизайнер Владимир Шалдыбин, автор новопостроенных храмов Сергей Нежданов. Мы считаем университетскую кафедру и студентов единым творческим коллективом, нацеленным на создание архитектурного проекта. Студенческие проекты выполняются индивидуально или бригадами. Каждый из выполненных за шесть лет 22-х проектов публично защищался автором перед комиссией. Защиты, проходящие дважды в семестр, – это не столько изматывающие испытания, сколько постоянный творческий диалог между студентом и преподавателями. Мы относимся к студентам очень требовательно, но с первого учебного дня предоставляем им тематическую и стилистическую свободу, иначе будет неинтересно учиться. При этом, какие бы проекты ни выполнялись – жилых домов, храмов, городских кварталов, мы приучаем своих подопечных работать в реальном пространстве. Какие бы фантастические композиции ни предлагал студент, он должен вписать их в существующий ландшафт, реальную застройку, городскую жизнь. Для этого надо все это хорошо знать. Надо видеть архитектурные проблемы того места, где ты живешь. Чтобы их решать профессионально, мы развиваем студентов интеллектуально и творчески: устраиваем выставки и олимпиады, привлекаем к научной работе, в поисках ярких архитектурных образов ездим по интересным городам и весям. Надо убедить студента, что архитектура – это не самовыражение, а пространственное решение значимой общественной проблемы, тогда он станет социально ответственным профессионалом.

– Что приобретает студент за шесть лет учебы? Каковы его творческая динамика, рост? Совпадают ли надежды преподавателя и возможности студента?

– Во-первых, будущему архитектору требуется широкий кругозор. Студента нужно информировать о самых разнообразных жизненных явлениях, освобождая от подросткового сознания и узко-бытовых стереотипов. Известно, что, впервые взявшись за проект жилого дома, студент отталкивается от своего жилища, типовой
квартиры. Во-вторых, студенту необходимо прививать проектное мировоззрение. Архитектор работает над профессиональным продуктом – проектом, имея в виду иную, более значимую цель – трансформацию и совершенствование реального пространства. К старшим курсам у студента должен сложиться профессиональный взгляд на мир, точнее, на архитектурное пространство, в котором ему предстоит работать. В-третьих, необходимо развивать воображение и фантазию студента, его образное, символическое и ассоциативное мышление. Для этого необходимо учить студента понимать искусство – и классическое, как наиболее изощренное, и экспериментальное, ибо оно подмечает самые острые жизненные конфликты, выражает их суть в непривычно новой форме.

– Вы предоставляете свободу творчества вашим студентам. Что же такое творчество на твой взгляд?

– Далекие от художественного проектирования люди полагают, что в вузе будущих архитекторов и дизайнеров учат рисовать, чертить, макетировать, моделировать формы, создавать планировку, то есть таким навыкам, которые позволят воплотить интересные, оригинальные идеи. Но идеи не берутся «из ничего», тем более такие, за которые хорошо платят амбициозные заказчики. Студента надо учить выдавать идеи, и это, пожалуй, самое трудное в учебном процессе.

Еще одно заблуждение заключается в том, что проектирование относят к разряду «творческих» специальностей. В градостроительстве, архитектуре и дизайне далеко не всегда требуется творческий подход в его истинном понимании. Творчеством обычно называют оригинальное решение нестандартной задачи. Я бы назвал это профессионализмом или мастерством, которого нам не хватает во всех сферах жизни. Что же касается творчества, то с философской точки зрения это создание чего-то принципиально нового. Любая культурная инновация ломает традицию, поэтому творчество – это нечто исключительное. Творчески одаренного студента надо еще найти, при этом проблем у меня с ним будет немало.

– Разве могут быть проблемы у талантливого студента? К вам попадают ребята одаренные, но разного уровня подготовки и с разными характерами. На чем основано ваше восприятие профессиональных студенческих возможностей?

– Сегодня правильным считается студент, который, сдав на «отлично» зачеты и экзамены, спешит на хорошо оплачиваемую работу. Но правильных – единицы. Курсе на третьем становится ясно, кем является студент и каким профессионалом он станет. Например, исполнитель может работать только по инструкции. Такие требуются на производстве – в проектных институтах. «Творец» выдает неординарные идеи. С «творцами» очень тяжело, они самонадеянны, не признают дисциплину и поэтому многое, необходимое для становления профессионала, пропускают мимо себя. Цель отличника – сдать все на «отлично». Ему все равно, что учить и когда сдавать, беда в том, что кроме этого он ничего не умеет делать; зачастую в профессиональной жизни отличник терпит фиаско. Цель прагматика – быстрее овладеть профессией и зарабатывать ею на жизнь. На старших курсах он уже подрабатывает, несмотря на то, что в учебе у него дела идут далеко не блестяще, особенно по теоретическим дисциплинам. Для «теоретика» главное – поиск истины, а не архитектурное творчество или производство. Он занимается только теми дисциплинами, которые его страстно интересуют, но занимается очень глубоко, постоянно контактируя с преподавателями. Его цель – поступить в аспирантуру и сделать научную карьеру. «Художник» стремится воплотить в своих работах художественный образ. Прагматика его мало волнует, также как и собственное профессиональное будущее. Он индивидуалист и авторитетами для него являются лишь гении всех времен и народов. Многие учебные дисциплины он игнорирует, не считая творческими, хотя создать нечто по-настоящему оригинальное в студенческие годы пока никому не удавалось. К реальной жизни «художники» приспособлены плохо. Наконец, игроман – непременный участник тусовок, выставок и всевозможных шоу. Для компанейского человека главное – влиться в приятную компанию. Его интересует игровой процесс как таковой, он получает эйфорию от действия, не имеющего никакой материальной выгоды и профессионального признания, которая обывателям кажется бестолковым времяпрепровождением, глупой суетой. Занятия он пропускает без зазрения совести, ибо в учебе не видит никакого смысла.

– Как собрать таких разных студентов в единый творческий коллектив и как же быть с каждым из них? В чем ты видишь свою задачу как руководитель кафедры?

– Диплом архитектора предоставляет очень широкое поле профессиональной деятельности: это проектирование зданий и градостроительство, разработка интерьеров и парковых ландшафтов, работа в проектном институте и художественное проектирование, научные исследования и педагогика, инновационные разработки и восстановление исторических памятников. Внимательный педагог разглядит в каждом студенте его индивидуальные задатки и потребности и станет развивать именно их, а не навязывать всем студентам одну и ту же программу. Это бессмысленно и контрпродуктивно. Моя задача как заведующего кафедрой – продуцировать идеи, раскачивать молодежь, выявляя наиболее одаренных и вытаскивая их из болота провинциальной жизни.

– Какие творческие проблемы у вас возникли в 2004 году?

– Первая проблема глобальная: это переход от ручного проектирования к машинному. Этот процесс начался двадцать лет назад (кстати, Саранск стал одним из первых городов РСФСР, в котором проектировщики перешли на компьютерное проектирование). В индустриально развитых странах, где ко всему подходят прагматично, архитектор давно работает только на компьютере. Такая работа требует особого мышления и специфических навыков. Ручная графика (как и все ручной работы) на Западе очень дорога, она осталась как исключение, эффектное дополнение. В российских вузах из-за нехватки оборудования и лицензионных программ, этот переход сильно задержался. В то же время, мы не хотим, чтобы наши архитекторы отказывались от хорошей традиции красиво чертить и рисовать руками – мы это сохраняем как атрибут русской профессиональной культуры. Поэтому нашим студентам приходится осваивать всю архитектурную графику – и ручную, и машинную. Понимаю, что это очень тяжело.

– Существуют ли проблемы местного характера и как они решаются в рамках вашей специальности?

– Архитектурная среда Саранска остается небогатой, в столице Мордовии нет того разнообразия старой и новой застройки, архитектурных стилей, какое есть в любом историческом городе-миллионнике. Поэтому наши студенты вынуждены пользоваться вторичной информацией – публикациями в интернете и журналах. Своими глазами они мало что видели. Но архитектуру и город в целом необходимо воспринимать непосредственно, лично погружаясь в реальное пространство. В удалении от столиц с их перенасыщенной средой испытывается острый визуальный голод. Студенту необходимо развивать пространственную культуру – ключевое понятие архитектурного профессионализма. Поступающие к нам абитуриенты знают, что такое натюрморт и пейзаж, чертеж или фасад, но о пространстве никакого понятия не имеют. Между тем, материал архитектора – не камень или дерево, а разнообразные пространства – комната, зал, улица, площадь, набережная, парк, микрорайон, город.

– Ты говоришь о социальной ответственности архитектора, о его профессиональной и душевной чуткости к тем, ради которых он творит. А студенты готовы к такой миссии?

– В прошлом году студенты второго курса выполнили проект реконструкции Рузаевского детского дома-школы №1. Точнее, не проект, а несколько эскизных вариантов реконструкции этого угрюмого заведения, расположенного в заурядном железнодорожном городке среди убогой частной застройки. Что же здесь может привлечь внимание начинающего архитектора? Сама тема очень сложна, и это сразу же почувствовали студенты, не имевшие опыта проектирования жилых и общественных зданий. Но юные проектировщики осознали громадную ответственность, с которой необходимо относиться к такого рода объектам. Вернее, к ребятишкам с искалеченными судьбами, которые чьей-то волей на десяток лет оказались в детском доме. К детям, которым надо создать все условия для возврата к полноценной жизни.

Задача была поставлена не из легких: с помощью архитектурных средств реабилитировать большой детский коллектив – более сотни ребятишек. Каждый автор постарался взглянуть на жизненную среду глазами детдомовского ребенка. Потому что проведенные в доме годы – это время формирования личности маленького человека, непростой характер и искалеченное сознание которого уже, к сожалению, сформированы.

Главная проблема заключалась в том, чтобы сохранить, в основном, типовые здания комплекса, но как-то связать их в единое архитектурное целое, придав всему новое качество. Все проекты получились разноплановыми, у каждого оригинальная философия и индивидуальный графический образ. Похвально, что все авторы подошли к теме современно: не как к переделке отдельных, вышедших из строя зданий, а как комплексному формированию специфической среды обитания. Работа велась не поодиночке, а бригадами, при этом отрадно отметить, что все были настроены на коллективный труд и дружескую взаимопомощь. В течение двух месяцев мастерская была завалена схемами, эскизами, фотографиями. Идеи сыпались, как из рога изобилия.

Представьте себе, что комплекс детского дома разделен на две зоны: динамичную с Домом мысли (учеба, общение, творчество, спорт) и статичную с Домом света (психологическая разгрузка, отдых, уединение). Во втором варианте новые элементы образуют «Жизненный поворот» (торжественные ворота, светлая улочка, теплый дворик, подковообразная теплица, площадка «выхода в жизнь»). Интересным стал и «Маяк» (жизненный ориентир, место общения и творчества). Детский дом может стать и «Лабиринтом» (путем из темного прошлого к светлому будущему). Не менее интересной стала и «Бионическая модель» как образ естественной жизни, способствующей реабилитации ребенка (пространство построено по схеме клетки живого существа).

– Как вы учитываете местную специфику республики, мордовскую культуру? Существует ли в нашей республике национальная архитектура? Работают ли студенты с национальной тематикой?

– Как и все восточные угро-финны, мордва в прошлом – народ исключительно сельский, города в мордовском крае построили в XVII веке защитники рубежей Русского государства, прибывшие из его центра. Поэтому городской мордовской архитектуры не существует, так же как удмуртской, марийской, карельской, эстонской городской архитектуры. Наша задача – попытаться воплотить в современной архитектуре образы древней мордовской культуры. Такую благородную цель поставили перед собой Валя Белякова и Юля Царева. Она делают проект жилого поселка и религиозного центра в пригороде Ковылкино, используя мотивы мордовского декоративного искусства. Задача не из простых: попытаться найти пространственное решение, отвечающее мордовской ментальности, не впадая в откровенный кич, безвкусное украшательство.

– Как вы учитываете в учебном проектировании достопримечательности, историко-культурные особенности Мордовии? Хорошо ли знают ли ваши студенты старинные города Мордовии, Поволжья?

– Одна из главных наших задач – утвердить многонациональный характер Республики Мордовия. Например, Настя Варнавина готовит дипломный проект на тему «Русский этнокультурный центр имени адмирала Ушакова в Темникове». Все началось с того, что год назад пятикурсникам было предложено поездить по историческим городам междуречья Волги и Оки и разработать проекты их реконструкции. Историческая аура старейшего города республики Темникова произвела на ребят сильное впечатление, но как приостановить деградацию города? Никакой промышленности там уже нет, город живет натуральным хозяйством, стремительно теряя население. Сначала появился проект реконструкции городского центра, потом – туристического комплекса, который в итоге превратился в интереснейший объект, который может изменить городскую жизнь. В прошлом году республиканским Правительством была принята программа развития туристического бизнеса, и Темников стал значимой точкой на паломническом маршруте Пенза – Саранск – Дивеево – Нижний Новгород. Прогнозируя такой поворот событий, Настя запроектировала на левобережье Мокши туристический городок, включающий не только комфортабельное деревянное жилье в старинном стиле, развлекательные объекты, но и деревню мастеров, где могут быть возрождены ремесла, типичные для русского уездного города. Шатровый храм и мельница станут композиционными центрами этого комплекса. И здесь задача была не из легких: средствами современного дизайна создать образ адмиральской резиденции в сухопутной глубинке. Думаю, у проекта Насти Варнавиной есть перспектива. Такую работу не стыдно показать на ежегодном архитектурном фестивале в Москве.

– Это проект, связанный с историей, возрождением традиционной культуры. Но сегодня для прорыва вперед требуются инновационные проекты, они у вас есть?

– Я назвал бы их поисковыми, потому что инновации предложить могут лишь профессионалы самого высокого уровня. Творческая проблема заключается в том, что одаренным студентам мало научиться азам профессии, они страстно желают сотворить нечто неординарное. Они задаются вопросом: «Можно ли, осваивая основы проектирования, научиться самому современному архитектурному языку? Можно ли, едва усвоив общие правила и нормы, научиться решать самые острые архитектурные проблемы?» Конечно, можно! Только для этого надо истово, фанатично работать, невзирая на критику мелких промахов (нестандартные проекты – отличная мишень для критики). Поисковым работам мы уделяем самое пристальное внимание, а с их авторами просиживаем в мастерской допоздна.

Интересно, что нестандартные темы объединяют ребят идейно, сплачивая их в творческие коллективы. Света Яшина и Наташа Солдатова работают с изощренной фрактальной геометрией, на основе которой они выполнили два замечательных проекта – кибер-школы будущего и храма-монумента синергетической науки. Продолжением работы милых девчат станет проект наукограда с техническим университетом: сегодня центры компетенции, инновационных технологий становятся актуальной темой. Это наше видение будущего – интенсивно развивающейся, интеллектуально насыщенной среды человеческого обитания. Марат Невлютов, Леша Пивень и Лера Папкова сделали серию красивых проектов в пойме реки Тавла – общегородской парк, жилой район и крупный жилой комплекс. Они не только разработали интересное архитектурное решение, но и погрузили его в поэтическую ауру, связав традиционную мордовскую культуру и ультрасовременные образы. Руководящий еще одной творческой бригадой неугомонный Андрюша Разумов просто фонтанирует идеями оригинальных жилых домов, вписанных в живописные рекреации. Его бойкую фантазию невозможно остановить…

– Студенты верят тебе, отвечают на твой творческий и преподавательский посыл?

– Я говорю студентам, что архитектурные проекты – это их автопортреты. Вот они и стараются… Мои студенты – самые умные и талантливые ребята, я в них очень верю!