Время порвано на куски, и душа скукожена в календарных жестких рамках. Так и хочется выпростать ее, отпустить на волю. Это Кузнецов Юрий сборник стихов своих так назвал: «Отпущу свою душу на волю...» Ну, а если не на всю уж волю, не на весь белый свет, а разлечься-растечься по календарю, так чтоб число отъезда не маячило вечным сигнальным огнем. Сначала думаешь: я – богатый, вон сколько деньков впереди – понедельник, вторник, среда... А там уже и половина, апогей, и пошло по убывающей – вниз, вниз, улыбки жальче, многозначней слова, предательская влажность в уголках глаз. Прощай опять и снова, и каждый раз – навсегда.

Многие склонны опоэтизировать детство. Да! В детстве-то эта громада времени и была, сияла обнадёживающим светом, принимала тебя как облако, обволакивая мягко, пушисто... И сроков никаких, тем более, чтоб уезжать навечно. А вот так: когда вырасту, тогда и пойду на моряка или на врача учиться. Когда вырасту... Медленно, долго-долго буду расти, выглядывая зеленым ростком из мягкой, рассыпчатой земли и видя только всё родное, неранящее...

Вот она, пожалуй, мечта: один год. Только год из всей трудовой жизни иметь в своем распоряжении. Съездить в город детства. Не окунуться с краю, а наплаваться вдосталь. Напиться. Насытится. И вот когда душа напиталась чувств и пейзажей, и родственного тепла, тогда и ехать себе потихоньку. Ехать в Крым, к морю, и жить там с февраля по май, проследить зацветанье природы, получить в дар розовые магнолии и острый запах моря, и шелест прибоя по гальке. Принять и солнечные дни, и непогодье – тоже радостно... Пропитать душу влагой, светом, чтоб налилась она как грозовая туча. Всклень. А ещё съездить в Грецию, на Кипр, на Корфу. Ещё – на Валаам, на Дальний Восток – на самый берег Тихого океана. Чтоб поезд ехал, ехал, ехал, тянулся, длился... И всюду – так: неспешно, не туристом, а жителем на время... На время, повторюсь, не отчерченное сроком, не убитое календарным многоточием, не оборванное в самый личный, дорогой час – вокзальной суетой... Нет, не пребыванье в тесном купе, а езда на почтовых – в санях или телеге.

Или не хватит года? Хватит! Хватит! Пусть хоть год не сжимаются тиски, выдавливая из души одну горечь. «Горькой горечью напитал мя сопротивник мой». Отойди, отступись, сопротивник, прострочивший жизнь мою стежками: быстрей, быстрей, быстрей. Не хочу быстрей! Не желаю вписываться, успевая нарезать круги вокруг поезда, рушащегося в бездну! Не хочу цветной хлам лоскутков-впечатлений, а хочу полноту... Не хочу срока, не хочу времени, а хочу – вечность... Чтоб длилась, длилась, длилась, полнясь, исцеляя душу. Чтоб стоял закат, долгое оранжево-багровое зарево, а потом – тлело чтоб, а потом – звезды в черном бархате, и налились спелой желтизной окна и фонари. И открылась ночь, прекрасная, первозданная и тихая... Чтоб только взлаивали собаки, и от этого ещё уютней становилось на душе. А потом черное полотно поредеет, становясь серой предрассветной мешковиной, и затуманятся, теряя блеск, звезды, матовой пеленой закроется луна. Зачинается утро. Снова долгое, чтоб успеть всё. Разглядеть его во всех солнечных лучах или в снежинках, напиться горячего молока или кофе, обрадоваться возвращению света и предстоящему дню: заснеженным деревам и неповторимому, мартовскому в своей голубизне – небу. И пить, пить, пить эту радость бытия, существования... Пить, зная, что ты не хозяин и тебе не принадлежит ни один день, а все-таки они тебе подарены-даны, а срока своего ты не знаешь и знать тебе его – ни к чему...

Сбудься, моя мечта! Подари это неведение срока... Бессрочность. Вечность, одушевляющую время, напитывающую его радостным, благодарным смыслом.

А то вот так – в жестких рамках, в суете сует – радость испаряется, уходит, и день открывается тебе, серый, бесцветный, рутинный, ничего не добавляя к твоему бытию, просто ещё одна зачеркнутая цифра на календаре. Всё успеть, уложиться, встретиться, созвониться, обговорить... Снованье над пустотой...

Любуюсь мечтой. Как она птицей слетит в жизнь, сложит крылья, поглядит умным, жёлтым глазком. Какая красавица! Каждое пёрышко – радужное. И я пойму, но не сразу, а постепенно – сбылось. Встанет впереди в виде семафора на путях только один срок. Цифры, написанные черным. А все прочие птица-мечта склюет как семечки, и они перестанут дробить-разрывать мою жизнь. Дни потекут долго-долго-долго. И можно будет не спеша – всё успеть. А душа расправится, вздохнёт и тоже станет похожа на птицу. Которая хочет летать...