* * *

Право, чего это ради

Тихая радость в груди,

Солнечный свет на веранде?

Только что были дожди.

Полная яблок тарелка,

Мальчик с мячом, а левей –

Скачет изящная белка

Между опавших ветвей.

Нету тоски и в помине,

И улыбаюсь, простак:

Дадено все это ныне

Мне без отдачи, за так.

Только вот солнце смеется

В кронах дерев, в вышине:

«Жизнь просто так не дается,

После заплатишь вдвойне...»

Я заплатил уж, пожалуй,

Господу Богу видней, –

Только мне все еще мало

Тихих и радостных дней.

* * *

Душа – что делать! – плачет, плачет,

С Россией вместе путь верша, –

И не хотят глаза, не прячут,

Что плачет бедная душа.

Но слезы чистые прольются,

И луч проглянет золотой,

И плачущие воссмеются,

Как в Книге сказано святой.

* * *

Положи мне ладони на плечи,

Нежно мне прошепчи что-нибудь...

Как глава Иоанна Предтечи,

Усечен наш напористый путь.

Где блукаем, какою стезею?

Меж какими плутаем людьми?

Окропи мою душу слезою,

Драгоценной слезою любви.

Только я... Чем тебе я отвечу...

Иногда и молчанием лгу...

Положи мне ладони на плечи,

Не отдай ни льстецу, ни врагу.

Соловей запоет иль засвищет

Ветер вдруг среди тихого дня...

Знаю, враг меня всюду отыщет,

Но ты брань его снимешь с меня.

Эти злые слова, эти жесты –

Но ты мой отражающий щит,

Не петух с золотого нашеста,

Это ворон картавый кричит.

Все запоры отпали и сняты

Без замка, без волшебных ключей...

Как кричит он, как жаждет, проклятый,

Наших русских наивных очей!

И сквозняк пред иконами свечи

Норовит незаметно задуть...

Как глава Иоанна Предтечи,

Усечен наш напористый путь.

* * *

Февраль сегодня завернул,

В нём больше от суровой прозы:

То ледяной метели гул,

А то стоячие морозы.

И жизнь сегодня такова,

Что все мы, как в промерзшей яме,

Но в воздухе парят слова

Про Турцию или Майями.

Не надо мне чужих морей,

Я в Переделкино поеду,

Чтоб снова побрести по следу

Остывшей памяти моей.

Подумал так, но не прожгло,

Неужто память впрямь остыла?..

Скажи, а сколько лет прошло

С тех пор, как ты меня любила?

Прекрасного лица овал,

Твои коралловые губы...

О, как тебя я целовал,

Как после вышло громко, грубо...

Поеду вспомнить снеголом,

Там, у писательского дома,

И ель со сломанным крылом,

И ощущение надлома.

Как будто – ножик под ребро, –

Ни вздоха полного, ни шага,

И плакало мое перо,

И спотыкалось о бумагу.

...Любовь во сладостном хмелю,

Сквозь слёзы – проблеск идеала...

Неужто до сих пор люблю –

И только память задремала?

* * *

Пахнет сухостью листьев увядших,

Вот и вновь в Переделкине я.

Сколько было здесь вещих и вящих

В стороне от забот бытия.

Сколько было их – тосты и споры,

Песни дружбы и праведный гнев.

Но не стало всегдашней опоры,

И брожу меж поникших дерев.

Этот тонкий сквозняк увяданья –

Словно мир перед близким концом...

Сам себе я теперь оправданье

И опора пред Божьим лицом.

И в эпоху, где царствует глянец, –

На деревьях не он ли теперь?

Я не более как оборванец,

Перед коим враждебная дверь...

Этот тонкий сквозняк увяданья,

Этих туч набежавших свинец...

Сам себе я поэт и изданье,

Сам себе своих дум продавец.

Боковой придел храма
в Переделкине

Прекрасней я лика не видел,

Вошедши в придел боковой:

Какой удивительный выдел

Не кисти – Природы самой!

Как будто явилась потреба

Божественный образ создать

У Воздуха, Солнца и Неба,

Чтоб людям нести благодать.

В церковном приделе, как в келье,

Пречистая Дева живет,

Пред Нею в тоске ли, в веселье

Строжает душа, но поет.

И губы сложились упрямо,

Чтоб с Нею один на один

Вдруг выдохнуть: Матушка, Мама,

Вот я непутевый Твой сын...

* * *

Я лишь слово сказал о любви,

А ведь клятву давал – ни полслова,

Не лови ты меня, не лови

В эти рваные сети былого.

Нет из прошлого ранящих стрел,

И поймешь ты, что это не дело,

Коль увидишь, как я постарел,

Как душа ко всему охладела.

Только в вешнем тяжелом чаду,

На знобящей черте ледохода

Незаслуженной радости жду,

И смеяться, и плакать охота.

Благодатное

Снизошел благодатный огонь –

Значит наша история длится.

Протяни, коль не страшно, ладонь,

Лишь пронзится, не испепелится.

Я увижу все жилки твои,

Как у листьев осеннего клена,

И сказать захочу о любви

Торжествующе и опалённо.

Но, наверно, опять промолчу,

Ибо этот огонь так далече.

Лишь откроюсь Господню лучу –

Он ведь тоже пронзает и лечит.

Божий луч пробежит по крови,

От греха очищая и смрада.

Я хотел бы кричать о любви,

Только крика об этом – не надо.