Белый город

Мне не доводилось испытывать когда-либо подобных чувств. Во всяком случае, к городам. Мне говорили: увидев Севастополь, его нельзя не полюбить. Белый город... Полюбить? Не слишком ли громко сказано? Я скептически улыбался и думал про себя: ну и что? Что в нем может быть особенного? Сверхъестественного? Есть же Питер (когда я впервые его увидел – Ленинград) – разве с ним может что-либо сравниться? Северная Венеция. Город – произведение искусства. «Люблю тебя, Петра творенье...» Прекрасный город, который я храню в своем сердце с шестнадцати лет. Есть же Киев со своими чудными улочками-спусками и площадью Богдана, с парящей над днепровскими кручами Киево-Печерской лаврой, с Успенским собором, с каштановыми аллеями. Есть же Москва, наконец, с заветными уголками моих студенческих лет – Патриаршими прудами (описанными Булгаковым), с Замоскворечьем. Есть Нижний Новгород, Львов, Черкассы и т. д. Существует множество замечательных городов и городков, которые чем-то мне понравились, приглянулись, а с некоторыми тянет встречаться как с близкими друзьями или родственниками. Про родной Саранск я не говорю, это отдельная тема. С городами складываются особые отношения...

Но Севастополь – не то. Его нельзя поставить в ряд. Он на особинку. Я впервые испытал к городу чувство сродни влюбленности в женщину. Даже стыдно как-то в этом признаться, об этом говорить. Но если сразу не открыться, то и нет смысла рассказывать дальше. Впрочем, возможно пришло мое время влюбляться в города? Просто так случилось – и всё. Он оказался «моим» городом.

Я почувствовал влюбленность не на весенней, еще малолюдной набережной, не на катере, пересекающем сонно-изумрудную бухту со всеми ее красотами от военных кораблей и до зданий-дворцов по берегам. Нет, не шарм города-порта привлек меня. Я почувствовал это по-настоящему впервые на «горке» – тихих улицах со слегка обшарпанными домами, так как здесь не было магазинов и разных там развлекательных заведений, привлекающих обывателей и туристов, зато здесь были уютные дворики с вереницами стираного белья и беседками, на балконах стояли велосипеды, в окнах виднелись цветы... А какая здесь была старая довоенная школа с колоннами... В такую школу я не то что отдал бы дочь, сам бы пошел учиться с радостью, сбросив свои годики. Смешно, да? И мне тоже...

Все здания на «горке» и вообще везде в центральной части города отстроены по генеральному плану 44-го года. Архитектурный план разрабатывался, когда еще город не был освобожден. А от довоенной архитектуры осталось два процента. Здесь же на «горке» мне показали сохранившуюся половину (вполне импозантно выглядящую) дореволюционного купеческого дома. Какой там дворик рядом, какая терраса, какой скверик!.. А с другой стороны улицы с купеческим домом – величественный Владимирский собор и лестница, круто уходящая к приморскому бульвару. С площадки перед лестницей открывался вид на море. Нет, не передать чувств, закипевших в груди!..

Через несколько дней, уже исходив и облазив многие уголки старого города, сбив ноги, привыкнув к «белому» (я бы добавил – бело-золотому) городу, я утвердился в своих чувствах – влюбился-таки в Севастополь. Мне скажут: немудрено, здесь и горы, и море, и город вполне привлекательны по любым меркам. Курортный роман, скажут. И будут не правы. Я ведь не первый раз у моря в красивых городах. Наверное, по архитектурному великолепию Одесса куда превосходит Севастополь, а Ялта с ее окрестностями куда привлекательней по природным ландшафтам и видам. Однако в Ялте хотелось отдыхать, в Одессе – развлекаться, а в Севастополе – просто ходить по городу. Ходить, бродить, смотреть, дышать. Жить, одним словом. Активно и радостно жить. Возникло ощущение, что его нельзя исчерпать. Нельзя пройти весь, нельзя разгадать, объять. Даже по масштабу – столь необычен город. При этом везде есть свои замечательные уголки, достопримечательности, парки, выходы к множеству бухт... Нельзя насытиться Севастополем. В этом он сродни Питеру. А еще море, горы... И... дух! Русскому человеку мало красоты внешней, ему подавай глубинную, мистическую красоту!..

 Херсонес

В Херсонесе пробирает сквознячком вечности. Когда ты уединишься и встанешь на краю скалы спиной к развалинам, а лицом к морю, когда ветер будет в лицо доносить солоновато-иодистый запах воды, а просторы до горизонта расчистятся от кораблей и только чайка останется скользить перед глазами, и только мерно в глубине под берегом будут покачиваться шатры водорослей, а лучи солнца обожгут лицо, в те мгновения... да, да! – ты почувствуешь себя в объятиях вечности. Хочешь это пережить так же, как я? Необходимо найти место, точку пересечения прошлого и настоящего. Я нашел. Именно в те драгоценные секунды Херсонес открылся мне. Зашумели улицы за спиной, а на центральной площади, перед собором, перестроенным из античного дворца, проехал князь Владимир со свитой. Русич, только что принявший православие и еще не ведающий, что тем определил историческую судьбу своей родины.

На месте предполагаемого крещения князя Владимира углубление-купальня, укрытая металлической беседкой-часовенкой. По другим сведениям князь крестился в небольшой бухте неподалеку. Даже этого мы уже не знаем точно.

В Херсонесе я побывал три раза. Бродил по галереям полуразрушенного античного театра, тут и сейчас ставятся профессиональным театром спектакли: Софокл или, скажем, стилизованная под древнегреческие трагедии «Отравленная туника» Н.Гумилева... Зрители собираются... В музее вещицы от самых пустяшных, бытовых – гребней, плошек-светильников, до скульптур и ювелирных украшений из времен античных и византийских. На камне выбита клятва верности городу, которую давали жители древнего Херсонеса. Сколько горожан произнесли ее?.. А вот и красавица-церковь в византийском стиле, построенная русскими царями, разрушенная немцами и восстановленная украинским президентом Кучмой, о чем повествует табличка... Церковь пока еще Московского патриархата...

С каждым днем туристов все больше. Английская и немецкая речь перемежается с русской и украинской. Ряженый римлянин фотографируется с туристами. Среди колонн мелькает дама в тунике, не то соратница «римлянина», не то приезжая... Кому не лень, звонят в туманный колокол...Солнце печет все жарче. Отцветают маки по склонам. Первые купальщики отваживаются войти в море по осклизлым камням. Несколько женщин собирают целебные травы.

Херсонес смеется в лицо времени.

 Крест - ориентир

Севастополь, не только город-герой, как Брест или Волгоград, Севастополь – город-памятник, причем сразу нескольким военным кампаниям. На каждом шагу здесь встречаются редуты с чугунными пушками времен парусного флота, обелиски погибшим, памятники героям, дзоты, огромные корабельные пушки, перенесенные на сушу, – на Историческом бульваре, на Хрустальном мысе, на Малаховом кургане (сохранилась оборонительная башня, возле которой смертельно ранили адмирала Нахимова), на Сапун-горе... Везде следы боев...

Потрясающее впечатление производит панорама обороны Севастополя – творение художника Рубо. Будто ты на самом деле попадаешь в пекло Крымской войны и с возвышенности, наблюдая за кульминацией боя, участвуешь в историческом действе. Все живо, все ярко. Подлинные герои смотрят на тебя и ты сердцем чувствуешь достоверность каждой детали... Когда я спросил милую женщину, нашего экскурсовода, как она воспринимает экспозицию, изо дня в день находясь здесь, в этой атмосфере войны, она сказала: «Все время открываю для себя что-то новое. Вроде бы всё уже знаю досконально, а оказывается – нет. Здесь не скучно, не страшно...» И заговорила о Льве Толстом, который по опыту Крымской войны описал подъем народного духа в батальных сценах «Войны и мира». Да, действительно, при всей разрухе и обнаженности смерти вокруг в призме панорамы чувствовалось нечто другое – возвышенное, мужественное, героическое. Полнота жизни, если хотите. Люди того времени были готовы к подвигу и смотрели в лицо смерти бесстрашно, как подлинные христиане. Художник понял это – и выразил. А мы (зрители) – постигаем... Приоткрывшийся миг войны выходит за свои временные (исторические) рамки. И вновь странное чувство, обжегшее уже в Херсонесе, настигло: прошлое и настоящее пересеклись... Только на ином витке.

Вся земля Севастополя пропитана кровью. Русских, греков, французов, турок, татар, англичан... В первую очередь – русской кровью. По подсчетам историков, здесь погибло почти полтора миллиона русских воинов. Эта кровь, вероятно, в каком-то особом смысле, связана с событием крещения князя Владимира в Херсонесе. Плата кровью... За истинную веру? Почему именно здесь врагам мечталось нас изничтожить? Что-то в этом есть сокровенное... Кровь павших освятила город, поэтому и для нас он стал святым. Кровь взывает к нам. На Руси издавна принято на месте гибели мучеников ставить памятные часовни или церкви. Севастополь – не только памятник, но и город-часовня. В его сердце святыня русского православия – Херсонес, в окрестностях – древнейшие православные монастыри. Более того, в самом Севастополе, где после Великой Отечественной войны было уничтожено 98% зданий, сохранились в том или ином виде почти все церкви, а с Владимирского собора, венчающего макушку города, никогда не снимали крест, ибо этот крест служил навигационным ориентиром. Не символично ли это: вершину Севастополя венчает крест? Владимирский собор построен в память погибших в Крымской войне, в нем покоятся останки адмиралов П.Нахимова, В.Корнилова, М.Лазарева, В.Истомина, а на настенных плитах выбиты имена наиболее отличившихся героев севастопольской обороны. На другой стороне Южной бухты, возле Свято-Никольского храма, одновременно напоминающей и колокол, и дзот – мемориальное Братское кладбище, место захоронения более ста тысяч солдат и офицеров как Крымской, Великой Отечественной войн, так и других трагических событий. Здесь и памятник матросу Кошке, и памятники героям Советской армии. А сколько еще известных и неизвестных захоронений солдат и матросов по всему городу. Дорого ты стоил, Севастополь, потому и свят!.. Потому и чувства к тебе у русского человека особые.

В центре города, в Покровской церкви, икона с мощевиком адмирала Ф.Ушакова. С недавних пор – святого праведного воина Феодора. Много он совершил для славы России и для Севастополя. Теперь – небесный защитник нашего флота. Не случайно на одной из улиц строится часовня в его честь.

На обширной площади Нахимова сквозь колонны Графской пристани синеет море. Стоит бронзовый адмирал супротив могучего мемориала Победы с вечным огнем. Неподалеку памятник отважному капитану А.Казарскому, который на своем маломощном бриге «Меркурий» нанес серьезный урон двум турецким линейным кораблям. Турки хотели пленить «Меркурий». Каждый из их кораблей по огневой мощи в несколько раз превосходил наш бриг. Но не тут-то было! «Меркурий», искусно маневрируя, выстоял, более того – нанес серьезный урон противнику, так что те предпочли оставить его в покое. Потрепанный и поврежденный «Меркурий» с командиром и оставшейся в живых частью экипажа своим ходом вернулся в Севастополь. На памятнике написано: «потомству в пример». Нам, стало быть. Пора, пора нам поучиться мужеству и хитроумию наших предков, пора вспомнить: Бог помогает тем, кто мужественен и не плошает сам...

 Корабль

Довелось пожить на малом ракетном корабле «Штиль», некогда носившем имя «Комсомолец Мордовии». В смутные времена распада Союза корабль переименовали, но вот недавно, вновь налаживая утраченные связи, вспомнили о своих былых друзьях из Мордовии. В шефскую делегацию я и попал.

Что же такое малый ракетный корабль «Штиль»? Вооружен ударным ракетным комплексом «Малахит» (дальность полета такой ракеты – 120 км), зенитно-ракетным комплексом «Оса-М», артиллерийскими установками. Приспособлен для уничтожения кораблей, самолетов, крылатых ракет и других целей. Может автономно находиться в море до 10 суток, развивать приличную скорость. Прекрасно себя зарекомендовал в боевых учениях. Экипаж – 57 человек.

Обитали мы в офицерских каютах, вполне приспособленных для житья-бытья. Койки в два яруса, стол, стул, шкаф, умывальник. Один гальюн на весь корабль для офицеров, другой – для матросов. Такая же картина с душем. Специальные удобства для командира. Кубрики для офицеров, мичманов и матросов – отдельно, а вот питание – из общего котла. Доложу вам – питание вполне вкусное и сытное. И служба у матросов со стороны выглядит если и не в сахарной пудре, то и не чересчур обременительной. Хотя, надо сказать, служивые весь день заняты делом, каждый отвечает за свой участок работы. На двоих-троих матросов – прикрепленный к ним мичман.

– Гауптвахту отменили, – посмеиваясь, говорит Сергей Басович, обаятельный парень лет двадцати пяти, капитан-лейтенант и старший помощник командира. – Если на ком из матросов синяк обнаружится, кричи «караул». Народец на службу приходит грамотный, знают кому и куда жалобы строчить. Так что, всё по-взрослому, чуть ли не пылинки с них сдуваем...

Так что, шутки шутками, а какого-либо напряжения между «годками», «карасями» и прочей полосатой братией разных сроков призыва я не наблюдал. А за неделю можно было бы заметить. Правда, из разговоров понял, что есть один «борзый», достается от него сослуживцам. Как только его не увещевали... В общем, без гауптвахты – дело швах. Видел же я размеренную жизнь по звонкам и приказам. Зарядка, построение, учеба, работа. С матюками, конечно, иногда. А так – всё путём. Не случайно из восьми земляков, служащих на «Штиле», шестеро изъявляют желание остаться служить дальше по контракту.

На наших глазах случилось и настоящее ЧП. Ночью оборвалось крепление у верхней койки и вместе со своим лежаком матрос рухнул на спящего внизу. Не обошлось без серьезной травмы и госпитализации. Ну что тут скажешь? Кораблю уже 25 лет. Сколько раз он ходил в море, участвовал в учениях, попадал в серьезные стихийные переделки?.. «Всё по-взрослому», – говорят молодые офицеры. Действительно, служба – дело серьезное. И хотя корабль неоднократно ремонтировался, в первую очередь обращалось внимание на его боевую составляющую, механизмы, внешний вид, а вот бытовая часть, видимо, подзапущена. Например, душевые отремонтированы офицерами своими силами и на свои средства (скидывались с каждой зарплаты по энной сумме). Вот так.
Конечно, шефская помощь кораблю не помешает, и, надеюсь, она будет ощутимой. Но не только материальная сторона заботит моряков.

– Хотелось бы с республикой наладить добрые отношения, – рассуждает А.А.Гукасян, капитан 2 ранга, командир корабля, – в смысле, чтоб была живая связь. Со временем, я полагаю, все матросики должны быть призваны из Мордовии. Им легче будет служить, нам проще... Соответственно, можно каждый год организованно приезжать родителям... И официальные лица не должны нас забывать. Внимание дорогого стоит...

Сам Артуш Арменакович из потомственных военных. Дед в годы войны командовал танковой дивизией. Принимал участие в освобождении Севастополя. Погиб в 47 году в Румынии. Что интересно, А.А.Гукасян после окончания Черноморского военно-морского училища был направлен служить на «Киров» (затем переименованный в «Адмирала Ф.Ушакова» – то есть опять же на бывшем подшефном корабле Республики Мордовия). С 2002 года назначен командиром «Штиля». До этого командовал «Зарницей» – одним из лучших ракетных кораблей ЧФ. «Зарница», несмотря на «возраст», блестяще показывает себя на учениях. Рассказывая о ней, Гукасян с гордостью добавляет: «Моими стараниями...»

А «Штиль», между прочим, чуть не поднял украинский флаг. В период раздрая бывший командир и несколько сочувствующих лиц пытались было уйти в «незалежную», да команда воспрепятствовала, изолировала изменников.

– Склоняли и меня перейти на украинскую сторону, – рассказывал А.А.Гукасян.– «Ты же не русский» – говорили. Но я считаю, что офицер должен принимать присягу только один раз.

Сейчас ведутся переговоры о переименовании «Штиля» и присвоении ему имени Михаила Девятаева. Давно подмечено, что имена, названия зачастую влияют на судьбу. Не сомневаюсь, корабль с именем Михаила Девятаева, легендарного летчика, а затем – речного капитана, будет всегда верно служить России.

 День победы

Такого празднования Дня Победы и такого парада я никогда ранее не видывал. Это апофеоз, открытое выражения смысла Севастополя, сущности его существования... Бывал на праздновании и в Москве, и в Черкассах, и в Саранске. Невозможно, конечно, равнодушно смотреть на пожилых людей с орденами и медалями. Но всегда оставалось чувство, что это их праздник, праздник победителей, и он иссякает, потому что уходят ветераны, а мы, хоть и причастны (плоть от плоти, кровь от крови), все равно в стороне, другие мы... А в Севастополе я внезапно ощутил не просто причастность к Победе, а общность праздника. Может быть, потому что эта земля хранит следы сражений разных войн или здесь особо сконцентрировался боевой дух нашей общей великой Родины. Не знаю. Во всяком случае, это теперь по-настоящему и мой праздник.

Случайно стал свидетелем того, как на переговорном пункте тридцатилетний мужчина поздравлял с Днем Победы друзей и родственников из другого города. Мыслимо ли это в настоящее время у нас? Мы поздравляем друг друга с Новым годом, с Днем рождения, женщин – с 8-ым марта, а с Днем Победы – только ветеранов... Он же (севастополец) поздравлял своих друзей. Я тут же обратил внимание, что и матросик, звонивший по местному телефону-автомату поздравил свою девушку с Днем Победы. То, что открылось для меня, для жителей Севастополя – нормальное явление. Они здесь всё еще другие.

Казалось, вдоль центральной улицы собралась добрая половина горожан. Нарядные, веселые, дети и взрослые – с флажками, с шарами... Другая половина, выстроившись в колонны, шла по площади. В глазах рябило от обилия знамен, от названий на плакатах кораблей и частей, от сияния орденов и медалей на мундирах и пиджаках. А сколько красивых лиц и у ветеранов, и у тех, кто их приветствует. Боже ж ты мой! Вот он, отборный русский народ, военная косточка. Вот он, осколок империи, еще живой, еще грозный!..

Может быть, потому так подло обходится с ветеранами украинское правительство? Их не переделать, не перековать. Даже их дети и внуки отказались служить новообразовавшемуся государству, всего 5% от офицерского состава Черноморского флота во времена развала Советского Союза перешли на службу к «самостийникам». Видимо, потому бывший генерал советской армии получает сейчас пенсию в размере 500 гривен, а прапорщик, недавно ушедший в запас из Украинских ВМС – 700 гривен, высший же офицер-пенсионер УВМС – 1200 гривен. Мелкая месть, ярко характеризующая нынешюю украинскую власть.

И еще одна деталь. Парад завершали военные оркестры. Я люблю духовую музыку, марши, особенно «Прощание славянки». И тут меня покоробило. Оркестр УВМС под занавес исполнил нечто среднее между маршем и какой-то рок-композицией: «Слава Украине! Украине слава!» с пляской и маханием штыками. Я даже сразу не понял – о чем это они? При чем здесь День Победы и «слава Украине»? В чем ее о с о б а я слава? Какие победы, отдельно от нас, она одержала? И над кем? Разве что над нами, «по-братски» умыкнув Крым и город русской славы Севастополь?

Однако Севастополь еще жив. Это русский город. И русскость – не национальная принадлежность, а состояние души. Среди изменивших присяге были и русские по национальности, среди оставшихся верными – немало украинцев. Это особая тема и особый вопрос, а пока – слава Севастополю!..

Май 2004 года