Повесть в миниатюрах

Она – Зоя

 

Почему нет никого: ни папы, ни мамы? Девочка запомнила: они с мамой по дороге бежали, по лесу. А где-то рядом гремело – наверно, гроза. И был большой костер: дымом пахло. Они ехали на машине, в кузове, опять шли...

Девочка просилась на ручки. А мама говорила, что упадет.

Потом мама ушла: не насовсем, на минуту.

– А ты не ходи за мной, – сказала дочери. – Здесь жди.

И девочка ждала – одна на скамейке. А в это время за углом кричали, кто-то кого-то звал.

Девочка заплакала – громко, чтобы мама услышала. А вместо мамы пришли какие-то дяди. А потом – тети в белом: раздевали ее, язык смотрели и зачем-то палец укололи.

– Мама! – расплакалась девочка.

– К маме нельзя. Мама заболела. Придет – ты ее не узнаешь.

Каждый день это говорят. Девочка в окно смотрит: вон та тетя во дворе – может быть, мама?

Но тетя мимо прошла.

– Я хочу к маме!

И вот мама пришла. Со двора или с улицы – никто не видел.

– Ну, Татьяна Валерьевна, заждалась наша Изаура.

– Она Зоя, – сразу поправила мама.

Как только, в самом деле, маленькую девочку не назовут! Но не помнит она, чтобы маму Татьяной Валерьевной звали. И платье на ней другое, и голос стал другим, и сама как будто чуть-чуть побелела.

Девочка насторожилась: вдруг и ее не узнают?

А мама нахмурилась:

– Ты на кого похожа, девочка-плакса? О чем плакала? По маме скучала? По папе? Думала, бросили тебя? А грязь зачем развела?

И мама ее умыла: сама, без мыла, просто мокрой ладошкой по чумазой мордашке провела.

Зойка чуточку повеселела.

– Смотрите, какая стала красавица. Папа сразу ее узнает. Ну кто же такую бросит?

 

 

Впечатление

 

Хорошо, что папа с мамой пришли. Почему же Зойка молчит, хоть к ним и жмется?

Может быть, кого-то испугалась? Столько людей на улице – и все чужие.

Папа на кого-то ругается и опять молчит. Зато мама не умолкает. Обо всем рассказала: где были, что купили, куда идут, и на чем поедут, и зачем на улице светофор.

Зойка глазенками хлопает – видно, пробует думать.

А мама еще говорит о бумагах, которые у папы, – чтобы не потерял. В этих бумагах всё.

– Всё-всё-всё! – повторяет Зойка.

А что это?

Подъехали к большому дому.

«Больница!» – испугалась девочка.

– «Телефон – телеграф», – прочитала мама. – Сейчас тёте Кате позвоним.

Тётя Катя – мамина сестра.

– Катька, привет!

Из трубки что-то ответили. Маме совсем не понравилось:

– Не телефонный разговор, – и мама пальчиком погрозила, как маленькой девочке.

Опять ее о чем-то спросили.

– Сама подумай: какое может быть впечатление?

И что это за слово? Зойка понять не может. Мама купила печенье. А это – купила или нет?

Зойка спросила бы, да забыла вкусное слово.

– Не сглазить бы, – мама смеется в трубочку и в зал из кабинки смотрит – вот оно, впечатление, устроилось у Игорька на коленках.

 

Лысая овечка

 

– Игорь, посмотри, что у нее!

Мама даже расческу бросила: надоело. У Зойки в голове, в волосах – насекомые, вошки: маленькие, а какие противные! Они даже ночью кусаются, не дают девочке спать.

– Вот так о детях заботятся! – негодует папа.

– И что теперь делать?

– Что делать? – папа пожал плечами. – Не дихлофосом же ее обрабатывать.

Мама подумала – и остригла Зойку наголо. Долго ли? Раздела ее, в простыню завернула, чик-чик-чик ножницами... Простыня стала черная.

– Всю голову расчесала до крови.

И мама одеколоном побрызгала.

Зойка стриженой головой завертела, захныкала:

– Холодно!

– Эх ты, лысая овечка! Свежего ветерка испугалась. А как же деревья зимой стоят голые, не мерзнут?

Девочка по сторонам глядит – не поймет: о чем это папа?..

– Ты в окно посмотри: листочки на дереве были зеленые, а сейчас – как у мамы в гербарии. Скоро падать начнут.

– Их ветром сдует, – подхватила мама. – С дерева листочки, с девочки вошек. Головку вымоем с мылом, и вошки обратно не придут, они мыла боятся.

Зойка тоже боится, но сказать об этом не хочет: стыдно девочке. Вот если бы в теплой воде, без мыла.

– От мыла и воды быстрей волосики вырастут, – шутит мама. – Подожди: опять листочки будут зеленые, пойдем гулять – заплетем тебе косички с бантиком. Тогда и ты у нас вырастешь – во-от какая!

Зойка смеется и снова дуется. Видно, чувствует: долго ждать.

Не пропадем!

 

– Бабушка, это что у тебя на стенке висит? А это кто?

До всего Зойке есть дело, всё ей надо знать. Осмелела. А когда они к бабушке приехали, то и слова сказать не могла.

И мама сперва растерялась.

– В куклы поиграть захотела! – с порога сказала бабушка.

Зойка к папе с мамой прижалась, не поймет: почему бабушка сердится? Разве в куклы играть нельзя?

– Какие куклы? – начала было мама. – Вспомни, сколько мне лет.

– Что ж вы делать-то собираетесь, родители бестолковые?

Тут уж и мама рассердилась:

– Ты, мама, как будто не знаешь. Что ты со мной, с маленькой, делала?

Даже Зойка это знает: поиграть надо с маленькой девочкой, погулять, а перед сном мама сказку расскажет.

– Порола я тебя, да, видать, мало, – отвечала бабушка.

– А мама сказала: бабушка Надя хорошая, – шепчет девочка.

– Угробите вы девку, – вздыхает бабушка. – Привезли разутую-раздетую в самую непогодь.

– Расскажи, разутая-раздетая, как с вокзала ехала, – подмигнул Зойке папа.

На папе она и ехала. Он через все лужи на руках ее перенес. А когда опять дождик собрался, она спряталась под плащом у папы. Дождик хлещет, а ей хоть бы что – и тепло, и сухо. И Зойка сухая. А потом их подвезли на машине, к самому дому.

Есть о чем бабушке рассказать. А она съежилась и молчит, будто русского языка не знает.

– За маму свою обиделась. Значит, вот ты у нас какая, – бабушка обняла ее и почему-то всхлипнула. – Ну что же, вместе будем жить – не пропадем.

 

 

И другие

 

– Привет, красавица!

Это не папа – это дядя Саша с тетей Катей в гости пришли. А еще тетя Света – тоже с дядей.

Зойка ни разу их не видела. Даже растерялась. А они все – к ней.

– Можно подумать, негритянку нашли, – говорит бабушка.

– Как-никак, новый человек...

Новых людей много. И все ей что-нибудь дарят: у девочки и труба с волшебными стеклышками – называется калейдоскоп, и кубики, и красивая кукла Барби. А поздравляют папу с мамой:

– С новым званием!

– Новую работу нашли.

– И тебя поздравляю... – начал дядя Саша.

– Сашка, прекрати! – прикрикнула тетя Катя. – Додумался! С этим грех поздравлять.

Зойка собралась было плакать, будто у нее игрушку назад забрали.

– Напугали ребенка, – засуетилась тетя Света и поздравила девочку с новой куклой и с днем рождения – заранее, а то потом не получится.

Зойка передумала плакать.

Ее быстренько выпроводили. А ей все равно слышно: говорят, что девочке все-таки повезло и с нею – тоже.

– Только держите ее в руках, – советует тетя Катя.

Зойка удивлена:

– Все время?

Да ей самой надоест: она ходить может.

 

 

Иностраночка

 

Не зря ветер всю ночь бесился, то пугал девочку, то баюкал. Мама с бабушкой Пушкина рассказывали. А утром Зойка проснулась...

– Ну как? Не замерзла под снегом? – смеется бабушка. – Зима пришла.

Зойка скорее к окнам. Там – как в мультиках, как на картинке: и крыши занесло, и даже огород весь белый.

– Первый снежок – ненадолго, – слышит девочка. – Не нынче – завтра растает.

– А зачем? – девочка не хочет, чтобы таяло: ей понравилось.

– Еще наметет, – заверила бабушка. – Знаешь сколько! Целая зима впереди.

Пока не метет и не тает, они вместе – по снежку! В первый раз! Шубка, варежки, шарфик и штанишки потеплее.

– Одевайся, не бойся – на улице не вспотеешь.

Зойка опять в окно поглядывает. Если снег – на снегу зайчик с лисой: так в книжке. Может быть, волк прибежит. А в огороде птицы по снегу бегают – белые, как снег, а спинка черная.

– Смотри-ка: сороки-белобоки, – бабушка говорит.

– Сороки большие, – усомнилась Зойка.

– А эти что же, маленькие? Маленькие – синички, воробушки. Вот подожди, снег уляжется – и снегири прилетят.

У Зойки – глаза нараспашку:

– Снегурочки?

– Какие снегурочки? Птицы – вроде воробья, только грудка у них красная. Со снегом к нам летят.

Зойка опять не поймет:

– С красным снегом?

– Ты что, думаешь, они из снега? Просто называются так – снегири. Нет снега – и их нету. А из снега только снежная баба.

Девочка на миг призадумалась, будто что-то припоминая. Вспомнила наконец:

– Снежная баба – это баба-яга?

Бабушка рассмеялась, а потом всхлипнула и к себе девочку прижала:

– Не знаешь ты ничего, иностраночка!

 

 

Бикфордов шнур

 

Зойке многого делать нельзя. Нельзя газ открывать: понюхаешь и отравишься. И спичками нельзя играть: в них огонь. Что, если вовремя не потухнет? Зойка видела, как в печке чернеют и рассыпаются от огня полешки. Так и весь дом сгорит, как в книжке у Маршака: ей мама читала.

А еще нельзя трогать розетку. Почему? В ней ни газа нет, ни огня.

– Электричество – тоже огонь, – сказал папа.

Ну да! Это где утюг, где плитка. А в холодильнике какой огонь? Там холодно. Значит, в розетке лед?

Холодильник как раз выключился. Зойка смотрит: рядом на полу провод с тонкой проволочкой на конце.

Что, интересно, будет?

Никто девочку не видит. Она сунула провод в розетку и на весь дом завизжала: по руке как будто иголкой чиркнули, а из розетки – искры, огонь.

– Зоя, что с тобой? – всполошилась мама.

Ничего с девочкой не случилось. А в доме стало темно. То ли Зойку искать, то ли спички.

Наделала Зойка дел! Папа в темноте чуть лоб себе не разбил, прежде чем понял, что пробки выбило.

– Бикфордов шнур, динамит, а не девка! – злился он.

– Что за обезьянка такая! – ругалась бабушка. – Тебя, дуру, током убить могло.

– Я думала – там холодно! – ревела Зойка.

А мама ей сказала:

– Еще раз так сделаешь – я тебя выпорю. Так и знай!

Но девочка и без порки все поняла.

 

 

У нас – гены

 

Всем знакомым интересно:

– И в кого у вас такая чернушка?

– В папу, – не теряется Зойка.

– Нет, папа не такой, а уж мама – тем более. Ты как татарочка.

– У нас гены, – как бы нехотя говорит папа.

Он еще что-то говорит: про каких-то предков, татар, черкесов. Будто сказку рассказывает.

– А где Гена? – Зойка услышала и не поймет: ни одного Гены не видно, только дядя Юра да дядя Сережа.

Мама тоже все слышала:

– Не Гена – ген.

И принялась девочке объяснять. Гены проходят в школе, в самом последнем классе, на третьем этаже. А если ей интересно – гены у всех есть, и у нее тоже. Только их не разглядеть: они малюсенькие.

– А что они делают?

– Содержат информацию, – говорит мама серьезным тоном. – Человек еще не родился, а в генах уже все записано: на кого будет похож, какие волосы, глаза, носик.

– И про меня записано?

– Про всех, – заверила мама. – Это как чертеж. Видела чертежи у папы?

Зойке не верится:

– Людей тоже по чертежу делают? Как домики?

Почему-то в ответ все смеются. Разве Зойка не так поняла?

 

 

Южане

 

У Зойки что ни день – новости.

– Я южанка, – объявила она сегодня.

Мама почему-то удивилась, даже вздрогнула. Вот что значит – девочка со всеми соседями познакомилась.

В самом деле: она черненькая, загорелая. И папа с мамой – южане, потому что приехали с юга.

– Одним словом – унесенные ветром, – шутит папа.

– Не ветром, а на поезде, – уточнила Зойка.

Как они ехали, девочка забыла. Зато про юг все знает. Папа ей показывал: это за огородом, за рекой, за лугами. Туда птицы летят – к синему лесу на синей горе.

– Это горизонт, – объяснил ей папа.

За горизонтом – Кавказ: они оттуда приехали. На Кавказе горы, под ними море. На море тепло, Зойка могла бы все время ходить в одних трусиках. А птицы еще дальше летят, потому что на Кавказе война, там стреляют в кого попало.

– Вот мы и уехали, – говорит мама. – С юга на север.

Зойка и на севере согласна жить, только бы никого не убили.

Вообще-то на севере, через дорогу, живет девочка Катя, на востоке – Дашка, а на западе – Настя и еще одна Катька с братишкой Максимом. Зойка вместе с ними в детский сад ходит. И никто ни в кого не стреляет.

Зорька

 

Маму по-всякому называют: в школе – Татьяной Валерьевной, дома – и Танюшей, и Таней, и Танькой. Маме всё нравится:

– Для Зойки я мама, для мамы я дочь.

– Для бабушки дочь, – уточняет девочка.

Ей больше всего нравится «Зоя»: как будто она большая. «Зойка» – тоже хорошо. Только бы не «Зайчик» и не «Зоюшка».

«Зоюшка» и папе не нравится: услышат на улице – Золушкой будут дразнить. Какая она Золушка? У Зойки нет мачехи. И папа у нее не такой: он на мачехе никогда не женится, потому что все мачехи злые.

– Всякие есть, – не соглашается бабушка.

Но сказок про хорошую мачеху даже она не знает. Поэтому Золушкой быть не хочется. У девочки есть имя – красивое, короткое, каждый выговорит.

Только Димка-первоклассник нарочно не выговаривает:

– Зорька, привет!

Вот дурак! Что она, корова или коза?

– Я не Зорька! – сердится девочка и сама от обиды не выговаривает.

Димка рад:

– Призналась: «Я не Зойка». Я и говорю: Зорька.

Зойка – к маме:

– Димка дразнится!

Мама ее обнимает:

– Не обижайся, доченька! Ты и есть наша зорька ясная. Так ему и скажи.

 

 

И такое бывает

 

Кто поверит, что у них всегда все хорошо?

Сначала Зойка чашку разбила. Взялась маме помогать, вот одну и грохнула.

– Ну что ты за человек! – только и сказала мама.

– Посуда бьется к счастью, – заметил папа, а дочку на всякий случай проводил к тете Свете. Пусть вдвоем поиграют.

Тетя Света только что к ним приехала. Всё она хочет знать: какие игрушки у Зойки, какие книжки.

– Давай показывай.

Зойка всё перед нею разложила, даже новое платье достала.

– Потом вместе всё уберем, – обещала тетя, а сама – скорей в магазин.

Зойка без нее чуть-чуть во дворе поиграла, назад пришла.

– Это что у тебя творится? – спросил папа. – Всё вверх дном перевернула и бросила.

– Мы с тетей Светой... – начала девочка.

– Значит, тетя Света виновата. Может, в угол ее поставим?

Но в угол поставили Зойку.

А тете Свете и дела нет. Пришла, когда всё кончилось:

– Ой, Зойка, говорят, тебя наказали? Правда?

– Не скажу, – сердито буркнула девочка.

– Зойка, не злись. Смотри, что я тебе купила, – и тетя шоколадку ей в руки сует.

– Не нужна твоя шоколадка! – рассердилась Зойка и швырнула шоколадку на пол. – Мне мама купит.

Тут мама вошла, увидела:

– Ах ты бесстыдница! Совсем распустилась! Я тебя научу!

Напрасно заступалась за нее тетя Света, говорила, что девочка больше так делать не будет. Получила Зойка ремня от мамы.

 

 

Не доводи!

 

Кто всегда по-настоящему за девочку заступится – так это бабушка. Сама ругает ее:

– Эх, Зоя Игоревна, снять бы с тебя штаны – да прутиком или крапивой!

Так она говорит, когда папы с мамой нет дома. А при них – не так:

– Ты, Татьяна, немножко помягче с ней, поласковей. Не такая уж она озорная, чтобы сразу ремнем бить.

– Можно подумать, я ее истязаю, – спорит мама. – Разок-другой дала ей по попке – вот трагедия!

А бабушка в ответ:

– Ты все-таки не забывай.

Про что мама не должна забывать? Бабушка почему-то не говорит. А мама и так ничего не забыла:

– Вот ты говоришь: надо поласковей. А вспомни, как ты нас с Катькой ласкала. Папиным ремнем лупила. До синяков!

– Один раз такое было, – смутилась бабушка.

– Один раз! Я после твоей экзекуции на пляж не ходила – стеснялась.

Тут Зойка не выдержала:

– А ты бабушку не доводи.

Что мама на это скажет?

 

 

Тридцать и одна

 

Маме и дома не отдохнуть. Зойкина мама – учительница. С работы пришла – и сразу же тетрадки на столе разложила.

Зойка уселась рядом.

– Зоя, не мешай маме, – предупредил папа. – У нее, кроме нас с тобой, тридцать дураков в классе.

Так много!

– У нас нормальная школа, – обиделась мама. – И дети хорошие.

Все равно тридцать – много. Маме тридцать лет с хвостиком, а девочке – пять. Она читать не научилась как следует, зато все отметки знает. Не зря ее Зоей зовут, как мамину учительницу.

Сейчас они с мамой проверят.

– Грязно! – морщится девочка.

– Это он исправил. А здесь пропустил, – говорит мама и чертит красной пастой. – А вот еще ошибка.

– Плохо, – вздыхает Зойка.

Если много красного цвета, надо двойку ставить.

– А этому пятерку ставь, – решает девочка и маме под руку пальцем тычет.

Только этого не хватало! Мамина ручка скользнула и перечеркнула сразу пол-листа.

– Ой, что теперь будет?! – напугана Зойка.

– Будет, что заработал, – отвечает мама. – А ты, голубушка, беги к папе.

У папы – одна только Зойка.

С ней не скучно

 

Зойка никогда не помешает папе, даже если он делом занят. Самое важное дело – с «Нивой» в гараже возиться.

Зойка тут как тут.

– Сына нет – может быть, дочь научится, – смеется папа.

– Как тетя Света, – говорит без смеха девочка.

Та умеет машину водить, и она сможет.

Она времени не теряет. Быстренько пассажиров собрала: плюшевого мишку, матрешку, и с ними – куклу Барби. Девочка усадила ее на папино место, Барби – большая тетя: она будет няней.

– Покатай моих детей, – велела Зойка.

Няня должна все уметь, а то детям с ней будет скучно.

– Зоя, дай ключ, – просит папа.

Зойка знает: если он под машиной, то ключ ему нужен не от гаража и не тот, которым машину заводят.

– Это гаечный ключ. Смотри, – говорит она кукле Барби.

Та в ответ улыбается, как глупая.

Нет чтобы на дорогу смотреть.

– Не задави папу! – и девочка на сигнал нажала.

– Зойка! Отшлепаю и домой провожу! – крикнул папа.

– Я сама убегу.

Только никуда она не бежит. Кто же без нее Барби водить научит? Папе некогда. И ему никто не поможет. Скучно будет и ему, и ей.

 

Хозяюшка

 

«Руки в саже, нос в пыли, на ботинках пуд земли...» Это Зойка с улицы пришла.

«Как мальчишка!» – скажет мама, когда увидит.

Где она грязь находит?

Зойка и сама не поймет. Руки и лицо она, конечно, вымоет, и ботиночки отмыть недолго. А вот с новыми колготками что делать? Видно, на коленках девочка ползала.

«Опять мне работа», – вздохнет мама. Совсем дочка ее не жалеет.

Неправда!

– Я сама постираю.

Ну что ж, папа газ зажег, воды ей согрел и налил.

Вот теперь – сама.

Надо, чтобы было побольше пены. Зойка старается: мыла много. Один кусок – и еще... Она сама в мыльной пене. Ей бы в зеркало на себя взглянуть, да некогда: мама скоро придет. Вдруг скажет: «Плохо!»

Не скажет. Зойка успеет: умоется еще раз и будет хорошая девочка, помощница мамина.

Но сперва колготки в чистой воде раза два прополощет, потом выжмет, повесит...

– У нас, кажется, крыша течет, – заметил папа.

Если бы крыша! Это Зойка так поработала: на полу – целые лужи. Надо взять скорее и вытереть, чтоб следа не осталось.

И тут Дашка пришла:

– Зойка, ты что, у папы служанка?

– Нет, – отвечала Зойка, – я работница и хозяюшка.

 

 

Где же играть?

 

В одни окна поглядишь – улицу увидишь, а в другие – овраг. Только речки не видать за деревьями.

Где Зойке лучше играть?

Лучше всего – на речке. Там и кустики, и песок, и у самой воды лодки стоят на привязи. Если папе некогда, соседские ребята ее покатают.

Только на речку нельзя одной, и с чужими нельзя, даже с большими девочками, даже со спасательным кругом.

– Узнаю – шкуру с тебя спущу! – пообещала мама.

Другое дело – овраг. Он большой, глубокий – не овраг, а ущелье. Там не потонешь: разлив кончился, и вода высохла. Ничего, что в овраге репьи, колючки.

Это джунгли.

Зойка в джунглях ёжика видела. А еще – ужа. Девочка его не боится, он хороший, он моряков спас: змея дно прогрызла, а он головой заткнул. Вот его и пометили пятнышками, чтобы все знали.

Зойка хотела его взять в руки, а он в крапиву заполз.

Потом мертвую курицу нашли.

– Зоя! – кричит в окно мама. – Сейчас же иди мой руки!

Не хватало еще, чтоб она заразу какую-нибудь подхватила.

Зато на улице никакой заразы нет. Можно бегать, прыгать. А можно велосипед взять – и с Настей наперегонки.

– Я кому сказала: уйди с дороги! – опять мама сердится.

– Что ты ей шагу ступить не даешь? – не выдержал папа.

– А ты хочешь, чтобы она под машину попала? Разве можно без присмотра девочку оставлять?

 

 

Зойка маму встречает

 

А что сегодня было: поначалу Зойка с девочками играла. А потом ей надоело.

– Скоро мама придет, – объявила она.

Летом мама работает до обеда. А времени уже много. Она, может быть, уже идет.

– Пойду маму встречать, – решила девочка.

– И я с тобой, – загорелась Дашка. – Настя, пошли с нами тетю Таню встречать.

Хорошо, что никто их не видел. Девочки втроем за угол забежали, по песку, по тропинке взобрались на гору, подошли к детскому саду.

Дальше – широкая улица, асфальт.

– Где же твоя мама?

– Наверно, задержалась.

– Ты что, на работу к ней пойдешь? – спросила Дашка.

Зойка на дорогу глянула: машины и туда, и сюда.

– Не знаю.

– А я домой пойду, – сказала Настя. – Мне от мамы, знаешь, как попадет!

– И тебя накажут, – предупредила Дашка.

Ей тоже домой захотелось.

– Идите, я здесь маму подожду.

Одной ждать скучно. Постояла чуть-чуть, посмотрела налево, направо, как папа ее учил, перекрестилась – и на другую сторону перебежала.

И чего мама боится?

С мамой быстрее шли. Одной – далеко.

Может, назад вернуться?

Зойка остановилась, осмотрелась. Вот магазин, вот калитка со злой собакой, а в проулке – гаражи.

«Мы здесь шли», – вспомнила девочка.

Осталось обойти гаражи и опять – по песку, по травке...

– В какой класс ученица пришла?

– Летом не учатся, – не растерялась Зойка. – Я к маме.

А мама как раз собралась уходить. Увидела Зойку – чуть в обморок не упала.

– Кто тебя одну отпустил? Через весь город!

Нет, мама на девочку не сердилась. Но пока домой шли – крепко держала за руку.

Как можно после этого ее хоть на шаг отпускать?

 

 

Подсказала

 

У Зойки и братья есть, и сестра. Только не родные, двоюродные. И живут с тетей Катей и тетей Светой.

– Тебе дома и поиграть-то не с кем, – жалеет бабушка.

Так было. Но вот мама перестала ходить на работу, и папа сказал, что у Зойки скоро будет родная сестренка.

– А если братишка?

– Посмотрим.

И вот мама в самом деле девочку домой принесла. Все говорят, что она на старшую сестру похожа.

– Давайте назовем ее Шурой, – предложила мама. – Чем плохо – Зоя и Шура?

– Танька, с ума не сходи, – одернула бабушка. – Не кличь беду. Или хочешь, не дай Бог, детей потерять?

Это она Зою и Шуру вспомнила, которых немцы на войне убили. Про них есть книжка. Правда, тот Шура был мальчиком.

А девочку бабушка назвала бы Аней, да только Аня у тети Светы уже есть.

Зойка подумала-подумала:

– Папа, а как твою учительницу звали?

– Какую учительницу, их, знаешь, сколько было!

– Самую первую. У мамы была Зоя Серафимовна, – вспомнила девочка.

– А у меня – Зинаида Владимировна.

Мама все поняла:

– Игорь, может, назовем дочку Зиной?

– Зина-Зина-Зина! – словно колокольчик, зазвенела Зойка.

Папа на маленькую посмотрел:

– Зина из магазина! Не нравится – на сестру обижайся. Это она подсказала.

 

 

Почему руки трясутся

 

– Хорошо все-таки, что у нас девочка старшая, – заметила мама.

Это она Зойку хвалит. Они Зинку в ванночке купают, и Зойка рядом крутится. Она мыло подаст, водой польет. Ее и просить не надо.

– А мальчишку разве заставишь?

– Мальчишки тоже разные, – не согласен папа.

Он сам был мальчишкой, вот ему и обидно. Только тетю Свету он все равно не купал: она старше папы.

Зато теперь есть Зинка.

«Мы вымоем бензином резиновую Зину...» Была бы резиновая, Зойка бы одна управилась. Но Зинка – живой человек, и притом маленькая. И мама Зойке не доверяет:

– У меня у самой-то руки трясутся.

– Как же ты меня купала? – удивляется Зойка.

Наверно, маме было некогда, вместо нее – бабушка или тетя. А то бы руки у нее не тряслись: так бывает, если делаешь в первый раз. Вот и у Зойки рука дрожит, когда она буквы пишет. А еще руки трясутся у пьяниц. Но ведь Зойкина мама не пьяница.

– Ты не поспи ночь-другую, – сказал папа, – тогда узнаешь, отчего руки трясутся, в глазах рябит и голова кружится. Думаешь, легко с вами?

 

Еще один ремень

 

Мама из-за Зинки не спит. Та днем выспится, а ночью орет на весь дом и маму будит. Делать ей, что ли, нечего?

И когда она вырастет?

– Вырастет, – успокоил папа. – Год-полтора пройдут, а там – держись: не заметишь, как тебя догонит. Озорница будет еще чище тебя.

Мама улыбнулась:

– Придется еще один ремень покупать.

– Зачем? – насторожилась Зойка.

– Чтобы воспитывать: одним ремнем тебя, другим Зинку, – пояснил папа. – Одного ремня для обеих ненадолго хватит.

– А за что нас бить?

– Найдем за что. Слушаться не будете, друг с дружкой подеретесь.

– Я с ней играть буду, – перебила Зойка.

– Знаем вас! Наиграетесь – а потом за волосы... Что тогда с вами делать?

– Лучше в угол.

– Ты, голубушка, за шесть лет все углы разглядела, тебя этим не проберешь. И Зинка следом за тобой: «Подумаешь, угол!» А мы вас ремешком! Мама с тобой разберется, а я с Зинаиды сниму штанишки.

– Ей больно будет! – возмутилась девочка.

– Для этого и бьют.

– Но она же маленькая! С ней надо по-хорошему.

Зойка сердится и не верит. Папа ни разу ее не бил, а она, между прочим, уже большая.

 

 

Девочка к хорошему тянется

 

Опять с Зойкой беда: она Ромке-соседу нос расквасила. Его мать звонила, жаловалась.

Зойку вызвали на допрос.

– Ты что руки распускаешь, Алена Арзамасская? – не поймет папа. – В школу еще не ходишь, а драться научилась. Что вы не поделили?

Девочка глазенками сверкнула:

– Он первый начал. Настю за косички дергает. В меня песком бросается.

– Тогда пусть не жалуется, – заключил папа. – Молодец, что ему врезала.

– Игорь, чему ты ее учишь? – воскликнула мама. – Она же девочка.

– Тем более. Надо уметь постоять за себя.

Мама смутилась, а бабушка ее поддержала:

– Будешь с мальчишками драться – никто тебя замуж не возьмет.

Зойка фыркнула:

– И не надо!

– Как это не надо! А с кем ты жить будешь? Папа с мамой не вечные, я – тем более, Зинка жениха себе найдет. А ты одна останешься.

– Не останусь, – не сдается девочка. – Я ребеночка возьму, которого родная мать бросила. Он будет меня мамой звать.

Папа с мамой переглянулись, а потом на бабушку посмотрели.

– Чему удивляетесь? – говорит бабушка. – Что она, ничего не слышит? Телевизор не смотрит? Радовались бы: девочка добро видит и сама к доброму тянется.