* * *

И ты не Ромео, и я не Джульетта,

Забудь про балкон и про песни в ночи,

Налей мне вина, закури сигарету,

Скажи про любовь или просто молчи,

Ведь я не Джульетта, а ты не Ромео,

Скорей – мы затертое жизнью тряпье,

И все же – украдкой касаемся неба

И верим в судьбу, ну куда ж без нее!

Века и пространства весьма эфемерны,

Блестит многогранность осколками льда.

Ты помнишь, что Кая искавшая Герда

Нашла, и как выросли розы тогда?

Мы тоже нашли. Не Тристан и Изольда,

Жюльен и Матильда... Мы – лишь немота,

Переходящая в звон колокольный,

Который все знает. Мелодия та

Перемещается в пиво в бидоне,

В сплетение тел, в возвышающий звон,

И в то, как Джульетта стоит на балконе,

И в то, как влюбился вне времени ОН.

Портрет

Пересеченья, огранка, отблески... Небосвод

Контуры начертил твоего портрета.

Помню, тогда был девяносто девятый год,

Только вот век не помню – досадно это.

Просто хотелось знать, как звенит хрусталь

Хрупкой души, что сияла в твои семнадцать,

Чтобы понять, где кончается чистота,

Ведь небесами ей суждено кончаться...

А потом клялась: «Я твой напишу портрет!»

Я гнала авто на опаснейшем переезде,

Ну а ты твердил: «Нету скорости в январе!»

И еще кричал: «Не сейчас! В гололед не езди!»

Рафинад сугробов, березы, подъезда пасть,

Кабинетов муть, мониторы и чай с лимоном...

Но хотелось просто – в дыханьи твоем пропасть.

(Ах, девятый вал желаний неутоленных!)

Баста. Портрет дописан. Ты, ненаглядный мой,

Изображен точь-в-точь моей мыслью шероховатой,

И на дворе грустит две тысячи седьмой,

И теперь – я помню уже и века, и даты...

Письмо

Когда этот поезд – не знаю,

Да мне и не надобно знать,

Кружат, как юла заводная,

Часы без покоя и сна.

Сюжет бесконечен и скучен,

На помощь Творец не спешит,

И волчьему вою созвучен

Напев утомленной души.

Но беды с начинкой познанья

Всех истин, стремлений, путей

К основам ведут мирозданья,

К смирению и доброте.

Вечернего города бездна

Безликой больна тишиной,

И только дороги железной

Гудит о тебе полотно...

* * *

Я пришла слушать песни и шорох немых сигарет,

Я гоняла, как мысли, синиц по обшарпанным крышам.

Я стояла на мине и чей-то писала портрет,

Пробираясь в лазейку души незамеченной мышью.

Кто ты, где ты, мой парус, что весь в золотых образах,

Это странно для грешницы, жившей в любовной неволе,

Но дошла эта жизнь наконец до отметки «зигзаг»,

И ушло мое сердце в любовь, словно в звон колоколен.

Я тебе расскажу, как на паперти били ключи

Светлых душ, что страдали, смывая грехи без боязни,

Мы родные навек, мы родные, лишь ты не молчи –

Говори о любви, говори о мечте

Без боязни.

* * *

Последний глоток

Улетевшей в рассвет синевы,

И жест сожаленья

Руки моей фосфорно-белой...

В разлуке с тобою

Душа остается в живых,

Чтоб снова

О таинстве жизни запеть неумело.

О долгой дороге запеть,

О глазах голубых,

О молнии –

Вновь в небесах она, будто заноза...

А верится – в свет

В чернооком тоннеле судьбы,

Который постичь нелегко,

Но еще и не поздно.

* * *

Снова быть под надзором

Своих черно-белых бессонниц,

Как на шахматном поле,

Где рать неизвестных фигур.

Просто жить и стареть,

Как безмолвный портрет в медальоне,

А стихи замерзают

Рябиной на первом снегу.

И смеяться над миром –

До странности малым, невечным,

Приправляя усмешку

Свинцом затаенной слезы.

Но, как прежде – мечтать

Об ожоге нечаянной встречи,

Чтоб, воскреснув из пепла,

На твой устремиться призыв.

Колыбельная

Спицы лунных лучей

Заплели твои сны в кружева.

К снам душой прикоснусь –

Мне твой мир все нужнее и ближе.

Наша тихая ночь

Будет сотни столетий жива,

Будет миру нужна,

Как страницы зачитанных книжек.

Я запомню тебя,

Воплощение сладкой тоски,

Дикий мед твоих плеч,

Наш с тобой перекресток дыханий...

Засыпай до утра

У меня – в колыбели руки,

Слышишь – жизни поток

В полудреме, как мы, затихает...

В альбом

Вот и кончилось жаркое лето,

Всеми красками осень горит...

Поиграем с огнем напоследок?

Я прошу, не молчи, говори!

Нет! Не любишь прямых откровений,

И тем паче – не любишь огня,

Но зачем-то запасся терпеньем

Для того, чтобы слушать меня.

Наказанье мое иль подарок,

Свет ли ясный в холодной ночи?

Но... Уже догорает огарок

У окна полыхавшей свечи...

Поиграем с огнем напоследок?

«Нет» – не надо, а «да» – может быть...

Вот и кончилось юности лето,

То, где можно беспечно любить.

* * *

Все смертельные петли

Из самых красивых слов

И свивается время

В клубок ядовитых змей.

Между этим и тем проскочить –

Считай повезло,

Значит, все же любовь,

Значит – вечное «два» в уме.

Пусть мечты кровожадны,

Им наши нужны сердца,

А избитый глагол

Все ползет в коридор строки...

И охота до слез

Новый день пролистать с конца,

Чтобы мысли – как будто светлые огоньки,

Приготовились жить,

Были вески,

Как в праздник спич...

Чтоб с ногами сидеть в древнем кресле,

Хлестать вино,

Чтобы как заклинанье звучало твое «Поспи!»

И тогда я ложусь,

Ну а чаще – смотрю в окно,

Чую нюхом звериным

Ненужность иль нужность строк,

Что даны мне сейчас,

Дабы просто еще дышать.

И плачу этой жизни

За строгий, нет, злой урок,

За искусство прожить,

Чтоб по новой суметь писать,

И за крест на полу

Из сияющих спиц луны,

Да за то, что мы вместе,

За то, что еще держусь

И пишу о любви,

Наплевав на обет войны,

И тебе говорю то,

Что миру потом скажу.