* * *

С веток струился рассеянный свет,

И отрешённо листва опадала.

За чередою и давностью лет

В дивной печали душа отрыдала.

В сонном затоне стих мельничный стон,

В чаще растаяли отзвуки гула,

Словно душой околдован затон, –

То ли в затоне она утонула!..

* * *

Лесной колокольчик в сплетении трав

Таится, полнеба лазури вобрав.

Застенчив и ярок чудесный цветок,

Изящества полон любой лепесток.

Лесной колокольчик – он мой талисман,

Прекрасны его и узоры, и стан.

Косить бы мне травы, да рук не поднять,

Когда голубая цветёт благодать.

* * *

Давно ль я рыбачил с дощатого моста

И воздухом детства влюбленно дышал?

С тех пор когда было всё ясно и просто,

Река обмелела и мост обветшал.

И щёлк соловьиный в таинственной чаще,

То вдруг замирая, то дробно звеня,

Всё выше и выше, всё тише, щемящей,

Чем дальше и дальше звучит от меня.

* * *

Под очарованной голубизной

Переливается солнечный зной.

Звонок напев обитателей трав,

И духовитых тенистых дубрав.

Даже певуча речная вода.

Я – безголосый, да что за беда:

С хором задорным мне б только успеть

Песню свою лебединую спеть.

* * *

Опадают листья, опадают...

Шелестя, касаются земли.

И с надеждой к травам припадают.

А когда их травы берегли?

Гонит ветер листья бездорожьем,

Словно подстилая стылой мгле,

А она, хотя и осторожно,

Но убийцей ходит по земле.

* * *

Сумрачен вечер, и зябок, и скуп,

И ни одной не роняет росинки,

И настороженность в лёгкой косинке

Лунного глаза сквозь облачный чуб.

Что же тревожит и зримо гнетёт:

Может, грядущая с летом разлука?

В поле пустынно, а в небе ни звука

До неприкаянных звёздных высот.

Как же пронзительно мне дорога

В поле дорога, ведущая к дому!

Как не тревожиться немолодому:

Вдруг навсегда её скроет пурга?

* * *

В полях васильковых, лазурных полях,

Белеет песчаный наезженный шлях.

Он в дальние дали издревле бежит,

И каждый в окрестности им дорожит.

И я на него не смотрю свысока –

Над шляхом незримо витают века,

И тысячи тысяч родных голосов

Таятся в чащобе окрестных лесов.

А воздух колеблется, воздух дрожит,

Где прах моих предков за шляхом лежит...

Там нет ни крестов, ни могильных оград,

Но чувствует сердце отеческий взгляд.

* * *

Пел разудало нищий инвалид

В рядах торговых бойкого базара.

Бродяге было лет под сто на вид,

И не имел он певческого дара.

А он всё пел, закатывал глаза,

На костыли наваливался тяжко...

Дороже денег каждая слеза,

Что капала в дырявую фуражку.

* * *

Открытый солнцу и ветрам,

И помыслам, идущим к Богу,

Таил печаль, вселял тревогу

Забытый всеми старый храм.

Но засияли купола,

И покатился звон протяжный,

И я приник щекою влажной

К земле, что издавна мила.

* * *

О чём томишься ты, о чём,

Когда из полночи безгласной

Одна из звёзд её бесстрастно

Блеснёт в глаза твои лучом?

Когда тревожит и влечёт,

И звёздно блещет ночь глухая,

О чём с ней шепчешься, вздыхая,

Вихрастый юный звездочёт?

* * *

Может, поверить мне хочется очень

В то, что с тобою встречался я где-то

В лунных аллеях таинственной ночи,

Изнемогающей в запахах лета.

В неизъяснимом сиянии лунном

Всё было странно, загадочно, зыбко

Там, где я был изумительно юным,

Там, где была твоя нежной улыбка.

* * *

Письмо написал бы, но где ты – не знаю,

О встрече мечтаю и встречи боюсь.

Когда твоё имя я вдруг называю,

Смятенье своё объяснить не берусь.

Но я ли тоску свою сам напророчил?!

Но верится, верится, верится мне,

Что помнишь ты юности лунные ночи

С цветущей сиренью в чудесной стране.

* * *

Придёт прозрение, придёт,

Пройдя по жизненному кругу,

Страданье сердце обретёт,

В страданье – истину-подругу.

Но только всуе не божись,

Что болью сердце не распято.

Но истина – ценою в жизнь
Ещё не худшая расплата.