"Все идет по бессмертному кругу..." (послесловие К.Смородина)

Александр ТЕРЕНТЬЕВ

 

«Все идет по бессмертному кругу…»

 

**  **

 

Чует осени начало

По ночам сентябрьский лес,

В небе звезд осталось мало –

В воду канули с небес.

 

Рыбы в озере толпятся,

Тени темные видны

Возле круглого, как пяльцы,

Отражения луны.

 

Ночь лучами ледяными

Вышивает свой узор.

Чья-то роспись, чье-то имя

На поверхности озер.

 

**  **

 

Лес, прощающийся с летом,

Проредевший, золотой,

Затопила осень светом,

Как процеженной водой.

 

Стаи птиц к морям умчали

От грядущих холодов,

В ясном небе у печали

Не приметно берегов.

 

Лишь семья ворон над нивой,

Ожидающей дождя,

Воздух крыльями лениво

Подбирает под себя.

 

И насколько видит око,

Меж пустующих полей

К солнцу тянется дорога,

Человек идет по ней.

 

**  **

 

Как пуста и солнечна старая веранда!

Над верандой сочные гроздья винограда.

 

Радужными лентами отпылало лето,

Стали фиолетовыми листья бересклета.

 

Здесь, в цветах до пояса, попрощались двое…

Скоро выйду к поезду в поле снеговое.

 

Гляну: мчится с тучами с севера на юг

Колесо сыпучее заполярных вьюг.

 

Вот тогда и вспомнится оттепель – в мороз,

Майская бессонница, дождь твоих волос.

 

**  **

 

Печаль приходит в полнолунье,

Освобождая от покоя.

Я слышу чей-то голос юный

И сам не знаю, что такое.

 

В таежные глухие дали,

В заснеженное бездорожье

Уйти б, укрыться от печали,

Но без нее еще тревожней.

 

Качнулась вишня возле дома…

И сердце вновь захолонуло,

Как будто парусом знакомым

Из дальней юности пахнуло.

 

Я слышу снова юный голос,

Опомнюсь: жизнь невозвратима.

Рассыпан в небе звездный колос,

Далекий поезд мчится мимо.

 

**  **

 

Век тороплив. Нам времени не жалко.

Миг – положить покупку на весы,

Миг – язычку карманной зажигалки,

Миг – взгляду на наручные часы.

А спохватись, задумайся при этом:

Давно ли жизнь казалась вечным летом,

Но вот уж август вышел на жнивье…

…Перед судом стоим, перед ответом

За каждое мгновение ее!

 

**  **

 

Тайно погасло солнце,

Тайно светит луна,

Как слуховое оконце

В тайные времена.

 

Мир в бесконечном росте,

Небо – в цветах зимы…

Были ли с неба гости?

Может быть, это мы.

 

Может, звездный пришелец,

Тот, которого ждем,

Только морозный шелест

Снежных рощ за окном.

 

Может, мы жили где-то,

И повторилась вновь

В море лунного света

Наша с тобой любовь.

 

Может, наш путь вернется

В тайные времена…

Тайно погасло солнце,

Тайно светит луна.

 

**  **

 

Под кручей лежала Волга

Огромным аэродромом,

Вел крохотный теплоходик

Две длинных волны за собой.

Казался весь мир макетом

С дымками над каждым домом,

В квадратах полей и пашен,

Зеленый и голубой.

 

Стояли мы над обрывом,

Над древней рекой великой,

Впервые на чудо жизни

Глядели со стороны,

Как молча мигает бакен,

Как падают чайки с криком,

Как вкатывается в небо

Оранжевый шар луны.

 

Наверно – родись попозже –

Мы так бы с тобой глядели

На чью-то чужую планету

К которой издалека

В ракете-оранжерее

Сто лет световых летели

Сквозь мощный солнечный ветер

И звездные облака.

 

И вот, наконец, мы вышли

В открытое мирозданье,

Сияет сквозь светофильтры

Сапфирно-синяя мгла,

И яркие наши тени

В прожекторный луч врастают,

И медленны, невесомы

В движеньях наши тела.

 

Далекие позывные

Уловит чья-то антенна,

И кто-то из нас, быть может,

Тайком вздохнет тяжело…

Глядим на чужое солнце,

Как будто стоим у мартена,

А где-то в степи за Волгой

От снега белым-бело.

 

А где-то бежит дорога

Вдоль древних церквей и мечетей.

Стоят у обрыва двое.

О чем мечтается им?

Никто не увидит Бога,

Пока он живет на свете,

Достичь порога вселенной

В пути не надо живым.

 

**  **

Как только первобытное светило

В мир уронило луч рассветный свой,–

Росток зеленый в клетке хлорофилла

Его припрятал, словно в кладовой.

 

Тот древний луч – он не угас доныне!

И влажный ландыш под лесным кустом,

И саксаул, разросшийся в пустыне,–

Живут воспоминания о нем.

 

Морская зыбь и твердь державной суши,

И свет твоих, любимая, очей,

И смертный мрак, смущающий нам души,–

Все соткано из солнечных лучей.

 

Нахлынет грусть, что жизнь проходит мимо,

Звезду речную зачерпни в ладонь,

И замерцает в ней неистребимо

Тот древний луч, как синий халцедон.

 

**  **

 

Старейте, вещи! Вы должны стареть.

Вам, может быть, воздастся по заслугам:

Раз вы умели украшать и греть –

Сдадут в музей к изношенным кольчугам.

Но вещи тех, кто вами пренебрег,

Кто жил в труде не ради вас на свете…

…Лицо и руки Моцарту обжег

Не блеск алмазов,

А бессмертный ветер!

 

**  **

 

Взгляд наделяет цвет движеньем,

И нескончаемо оно…

Нет, не зеркальным отраженьем

Цветы вошли на полотно.

Художник вымытые кисти

Убрал. Но маки доцветут.

И капли, зеленей, чем листья,

На той картине упадут.

И в желтых рамах будет осень,

Дождей стеклянная стена,

И снова ветер в землю бросит,

В сад вызревшие семена.

Цветы в день своего рожденья

Опять войдут на полотно…

Взгляд наделяет цвет движеньем,

И нескончаемо оно.

 

**  **

 

С черемух опадает цвет,

Как в пору первую свиданий,

Но на душе покоя нет,

И зримей власть воспоминаний.

 

Все чаще я себя ловлю

На том, что в близости заката

В тебе я заново люблю

Ту девочку, какой была ты.

Качели возносили нас:

Кто – падает,

А кто – взлетает…

Я помню свет весенних глаз,

И снова сердце замирает.

И я не знаю, что со мной!

Задумываюсь: неужели

Вдруг оборвется путь земной,

И на лету – замрут качели?

 

**  **

 

В тишине голубой, ночной

Под лесным листопадом

Постоим над водой речной,

Протекающей рядом.

 

Отцвели на реке цветы,

Словно желтые луны,

Осень встретили я и ты…

А мы все еще юны.

 

**  **

 

Когда уходит человек,

Он не берет с собой

Ни синих гор, ни светлых рек,

Ни тишины лесной.

Когда б на память каждый взял

Хоть искорку с листа,

Я в мир пришел бы,

Вырос, встал,

Взглянул: земля пуста.

Но Бог не проклянет того,

Кто в кладовых земных

Пусть не умножил ничего,

Но не растратил их,

Кто сад не вырастил другим,

Но мужество нашел

Покинуть этот мир таким,

Каким в него пришел!

 

**  **

 

Под кленом – россыпь листьев золотистых.

Быть может, он не расцветет весной.

И я теряю дни свои, как листья,

Придет, я знаю, осень и за мной.

 

Печально слушать капли дождевые,

Когда на потемневшее крыльцо

Такие листья падают большие:

Заплачешь – можно заслонить лицо.

 

**  **

 

Соседям снится сотый сон.

Как тихо в комнате и странно!

Вода не капает из крана,

И выключен магнитофон.

 

Раздвину шторы на окне.

Полет космического света

О том, что движется планета,

Опять напоминает мне.

 

Вновь надвигается с высот

Вселенная с туманом звездным,

И над пустынным перекрестком

Сияет стрелка «Переход».

 

И по проспекту, одинок,

Бежит из городских предместий,

Как будто выпав из созвездий,

Такси зеленый огонек.

 

Куда спешит в полночный час

Посланец счастья или горя!..

Тень тайны проплыла по шторе,

Но свет Вселенной не погас.

 

**  **

 

Жизнь дана, как большая награда,

За терпенье быть камнем, звездой.

За стеклом то ли гроздь винограда,

То ли ласточка лепит гнездо.

 

Все идет по бессменному кругу.

О разлуке с душой не грущу,

Никого, ничего – только вьюгу

В отпылавшее сердце впущу.

 

Был я камнем и звездным мерцаньем

Речь и разум обрел в свой черед.

Улетит моя мысль в мирозданье,

Может, в чью-нибудь память войдет.

 

**  **

 

ОБ АЛЕКСАНДРЕ ТЕРЕНТЬЕВЕ

 

В следующем году ему бы исполнилось пятьдесят лет. Всего-то пятьдесят и уже пятьдесят, можно подводить первые итоги. Он и собирался это сделать, может быть, почувствовал, что следует, непременно следует… И в наш журнал передал большую подборку стихов с просьбой опубликовать в пятом или шестом номере, поближе к его юбилею. Увы… До юбилея он не дожил!

Мне довелось повидать немало поэтов, совершенно разных в жизни людей: хороших и плохих, добрых и ядовитых, их всех, пожалуй, объединяло одно – повышенная эмоциональность, то есть такого человека при желании легко можно ранить. Александр Николаевич Терентьев отличался особой поэтической печатью на челе. Не нарочитой, мол, поглядите: «Я – поэт» и потому могу себе позволить то-то и то-то, а органичной, естественной, словно поэзия проросла в его личность и все себе подчинила. Его можно было узнать по стуку в дверь, по взгляду, по манере говорить. Он вел особый образ жизни – ночами работал (тишина и краски приглушены – ничто и никто не мешает), держался на крепком чае и папиросах, а днем отсыпался. Жизнь выдавалась трудная, получал пинки и слева, и справа, гигантская работоспособность не приносила ощутимых материальных результатов, не ладил с литературными чиновниками, не умел подать себя, не умел пристроиться, остро чувствовал несправедливость и в то же время сам допускал нелепые промахи, ссорился с людьми, которые в общем-то неплохо к нему относились…

В Мордовию попал, познакомившись во время учебы в Литературном институте в Москве с Валентиной Юдиной, будущей своей женой, верной помощницей и соратницей. Она и привезла его, выросшего на Волге. В Саранск. Первая отдельная книга «Ночная радуга» вышла в 1979 году, ему уже исполнилось тогда тридцать два года. На его счету тысячи публикаций от районных газет до столичных издательств: лирика, детские стихи, сатира, переводы – в Белоруссии, в Казахстане, на Украине, от журнала «Пограничник» до альманаха «День поэзии». Выходили книги… В 1989 году принят в Союз Писателей СССР. По его заделу в литературе мог бы и должен был бы стать писателем официально гораздо раньше, но…

Как бы там ни было, жизнь у Александра Терентьева состоялась интересная, он много знал, много повидал и был общительным и доброжелательным человеком, особое внимание уделял молодежи. Мы с ним познакомились в 1976 году на вечере поэзии, который проводила в ДК профсоюзов служба знакомств для тех, кому за тридцать. Александр Николаевич вместе с супругой являлись почетными гостями вечера, а я, девятиклассник, рвался прикоснуться к поэзии. Конечно, меня не пускали, – на столах в полутемном зальчике фрукты и вино, собрались, в основном, действительно те, кому за тридцать. И вот Терентьев подошел к ведущему вечера и заявил, что если меня не пустят, то они с Валентиной выступать отказываются. Смешной случай, но именно так мы и познакомились.

Жили они в то время на Историческом проезде в продолговатой малосемейке напротив туалета, на письменном столе стоял глобус с вмятиной в районе Китая… Тогда еще не существовало литературной студии «Пегас», но для многих молодых поэтов центром притяжения стали Александр Терентьев и Валентина Юдина. Молодыми авторами, правда, больше занимался Александр Николаевич, скольких из них он заметил и что называется «поставил на крыло» – не перечесть. Неслучайно с момента своего возникновения студия «Пегас» была и остается самой многочисленной в Саранске. Без преувеличения можно сказать, что такого человека, который бы отдавал столько времени и сил работе с молодыми авторами в Мордовии, не было и нет. Это тоже особый талант – доброжелательно, непредвзято относиться к творчеству других.

И еще… он был членом редколлегии нашего журнала и с момента его возникновения много помогал редакции – искал интересные материалы, готовил публикации, переводил…

Жаль терять таких замечательных друзей.

На обратной стороне фотографии, которую вы видели в начале стихотворной подборки Александра Терентьева, надпись:

Смородине Косте –

Вспомни мои кости

(Как ходил к нам в гости –

вариант),

Когда буду на погосте.

13 апреля – 78 г.

 

Пусть земля будет пухом!

 

Константин Смородин