Елена Ромашкина
Такие, как я... Таким, как я, не скажут: «Верь!» И не дадут светов мирных – Укажут молча им на дверь, Таким, как я, – непримитивным. Таких, как я, мир не поймёт, Не будет у таких любимых. Не разберёт ни чёрт, ни бог Таких, как я, – непримиримых... Таким, как я, не вынет друг Из сердца всех гвоздей забитых. И никогда не вспомнят – вдруг! – Таких, как я. Навек забытых. Таким, как я, не скажут вслух Слов утешительных, красивых... Но в жизни не сломают дух Таких, как я. – Непобедимых! * * * Побереги свою печаль. Ещё не время ей разлиться. Ведь впереди у жизни – даль. И может всякое случиться. Ты от падений не беги – Тебе надолго хватит воли. Но слёзы тоже сбереги На случай настоящей боли. Ты веру собери в кулак – Она не раз тебе поможет. Ведь не наивный и дурак, Кто верит. Ведь он тот, кто сможет! * * * О прошлом – не вздыхаем. Как родились – не помним. Когда умрём – не знаем... Среди чужих – скитальцы. Среди своих – изгои. На мир глядим сквозь пальцы, Не ощущая боли. Мы небом здесь забыты. В душе у нас потёмки. И в сердце гвозди вбиты. И там же воют волки. Из-за нехватки воли Ползли мы... Не летали. Как поднялись – не помним. К чему придём – не знаем... Постой, Человек! Постой, Человек! Дело есть, подожди. Разговор не займёт и минуты. Скажи, человек: в этом мире как жить? Наша жизнь, как железо, погнута! Взгляни, человек! Надежды мертвы. Повсюду лишь крики да стоны. Ты свой, человек, ответ мне скажи: В этом мире безумном КТО МЫ?! Всмотрись в этот век: сколько можно уже Свои деньги сгребать и мерить? Взгляни, Человек, эти души – пусты. Разве можно сердцам их верить? Поверь, Человек! Не поздно понять, Изменить своё подсознанье. Пойми, Человек! Надо мир наш менять, Пока мы изменить в состоянье! В людях души открыть, забыть все счета И взглянуть в этот век новым взглядом. Ведь душе эта жизнь не даёт ни черта – Зло и жадность жизнь сделали адом! Ну всё, Человек! Можешь дальше идти, Куда шёл: хоть к бесу, хоть к ворону... Но знай, Человек! Если ты – ЧЕЛОВЕК, Мир изменишь ты в лучшую сторону. Алексей Музалёв Разговенье Я приберёг на Рождество... Мне стало радостно и сладко... Когда внезапно, высоко Фольгой блеснула шоколадка – То ярко вспыхнула звезда И повела меня за ельник, За дали дальние – туда, Где разговляется сочельник... И я – «Алёнку» развернул, Холодную, с холодных сенец... А в Вифлееме... свет... в хлеву – Волхвам сияющий младенец. Не подступить: со всех сторон Сошлись сердешные с дарами, И я – высокой приведён – Прошёл теснёшенько, с волхвами... Ручонки тянет к небесам, В глазах недетская загадка... По дольке подношу к устам, Становится тепло и сладко, И сердце, словно колыбель, Младенца ласково качает... К нему – сквозь темь, Через метель, Отдыхновения не зная, Я шёл стенанием раба, Юдолью горемыки... ...С ладом Сел у продрогшего окна За скатерть белую стола, Над распочатым шоколадом... * * * Ухватиться за облака – Так низки они и белёсы – Не решившаяся рука, Гребешком словно, гладит росы, Чешет сонную мураву... Свежесть утреннюю вдыхая, Забываю злую молву, Тех, кто молвит её – прощая... Запах осени Там костёр? Или баня топится?.. Застилает дубраву дымок, Сладкий запах всё копится, копится, Уходить – сам отнюдь не торопится И не гонит его ветерок. Горько-сладостный запах осени Наполняет собою простор. А на небе ни солнца, ни просини... Только влаги избыток у осени Да листвы разожжённый костёр... Осень, нет, не тоскую по лету, Мне дышать-то за счастье – тобой. Кабы знала, как сердце согрето, Как согрето треть суши планеты Твоей солнечно-жёлтой листвой... Так гори же, костёр! Топись, баня! Это – запахи древней Руси... Убран хлеб. Приготовлены сани. Время счастья Алёнки и Вани! Осень, стой! Этот миг не гаси! * * * Мы измельчали, словно реки... Вот если б – с горной крутизной Да с широтой степной – навеки Сбежать от суеты сплошной. На крае леса поселиться, Вдали от злобы, маеты, Взирать, как величавы птицы, Когда раскрыты – как кресты... Набравшись воздуха лесного, Нырять в глубокую реку, Считать до пика векового Ко сну клонящее «ку-ку», И наслаждаться пеньем пташек, Проснувшись с криком петухов, И доживать век среди наших, Чьи души всклень – до берегов... Стуком сердца... До сердечного стука дошёл, Как до ручки. Говорят: хорошо Быть в отключке От сплошной суеты, От волнения, стычек Смысла и пустоты... Ни ключей, ни отмычек И ни сил – подбирать К скрипу двери... До последнего ждать! До беспамятства верить! До безумья любить! Всё сильней Раз за разом. Вероятность – быть!.. Пусть не вдруг И не сразу, Вышний офис чудес Распахнёт свои двери... Достучусь до небес Стуком сердца! Я верю! * * * Любовь в единую сольём... И с поцелуем Душой единой запоём И затанцуем. Безумной сказкой дорожа – Счастливой былью... Зимой – снежинками кружа И летом – пылью. И в расцветающих садах, В садах осенних – Мы станем светом в небесах, Земною тенью; Огнём, и чистою рекой, И ветром свежим, И плодоносною землёй... Судьбу изнежим. И – невесомости полёт, И вес паденья... Любовь в единое сольёт Все-все мгновенья. Поэт Порою кажущийся вздорным, Пустившим всё на самотёк, Перед толпою – непокорным. Перед судьбою одинок. Порою кажется: беспечный, Как неприкаянный идёт. И всюду – образ человечный, И постоянно – смысл вечный Собой бестягостно несёт. Всех угощающий крупицей, Что извлечёт из шелухи, И этой славною частицей Тяжёлых судеб вереницы Он кормит – вечностью с руки. Чего же вечно ему мнится, Казалось, жил бы без тоски. Но нет – Взлетает словно птица, Всем притяженьям вопреки. Летит сквозь путы неудачи. Летит, храня родную речь. И не согласный на иначе... И кто-то вслед ему судачит, И извлекает кто-то меч. А кто-то... просит его: «С неба Спустись же, огради от бед, Ведь живы не единым хлебом... Корми скорее своим небом, Богатый вечностью – поэт!» Пётр Громов Девушка с зелёными волосами Ты снова ушла в непроглядную полночь – безумному ветру о клятве напомнить. И вновь фонари головами качали, и так же смеялся Небесный Начальник. И хлопали буйно дома, как в ладошки, весёлыми створками грустных окошек. И ты повторяла безумному ветру о благостных ныне для клятвы приметах. Точней – для её исполнения в мире, где люди о клятвах давно позабыли, где верить друг другу почти перестали, где радостью дышат лишь старые ставни. Где страх перед смертью владеет глазами, где счастье – не небо, а жизнь – наказанье. И в ветре спасенье. Ведь ветер не умер! Но он не стихиен, а просто безумен. (Найдите отличия в этих картинках.) И ты возвращаешься снова в квартирку. И волосы красишь зелёною краской. И ждёшь хоть какой-то осмысленной встряски... * * * Три года сомнений – и вот в награду опять снегопад. Стоишь у открытых ворот и новым сомнениям рад. Ещё не проявленный путь на снежной странице зимы тебе не позволит уснуть, но пустит в сознание сны: о вечности бурной реки, о битве плота и волны, о линиях этой руки, которая пишет про сны. Три года прошли. И теперь ты видишь в снежинках покой. Но ждёт нераскрытая дверь и город за ней золотой. Мечта И люди увидят в тебе не меня! Мне радостно думать об этом. Я жизнь человека давно променял на вспышки волшебного света. И жизнь человека почти позабыв, я жертвою этою счастлив, как старец, ушедший навек по грибы в глухую словесную чащу. Метаморфозы Из репы выросла глава страниц на двадцать складной вязью. Пример ли это волшебства? Иль хилый фокус безобразья? Глава, конечно, не роман, а только часть его. Тем боле, я весь роман переломал, задев случайно головою. Точнее – замысел. И вдруг из головы полезли руки. Десятки, сотни гнутых рук. И я назвал их просто: гнуки. О, гнуки, вы могли б собрать обломки замысла в облыски! О, растютюндра перемать! О, неокучены редиски! Но при ударе голова порастеряла свойства репы. Отсохли гнуки. И молва о них в людей вселяла трепет. Сломала голова роман... Какое горе! правда, братцы? Да разве это – не обман? Да разве может он ломаться?! * * * Тысячелетняя привычка смотреть на притчи облаков, снимать с минувшего кавычки и пить парное молоко. Сжимать кулак, но, стиснув зубы, прощать и верить, что простят. Считать, что злость – дебила тупость, а доброта – такой пустяк. К сердцам людей искать отмычки и знать, что это – нелегко с тысячелетнею привычкой смотреть на притчи облаков. * * * – Читать «Онегина» Татьяне, Катюше, Лене иль Светлане. Читать со страстью и бросать порою взгляды на кровать. Любить неистовую нежность нещадно проливать на тех, кому сердечная мятежность дороже всех мирских утех, кому невольное стенанье – как дивной песни сладкий звук, и кто дрожит, врываясь в тайну сплетеньем взглядов, ног и рук. Читать, читать, слова мешая в изысканное колдовство! ...Всё начиналось с чашки чая. Заканчивалось торжеством. Инна Васюнина * * * Ты ложишься ко мне в кровать, Очень ласково, осторожно... Чтобы не помешать мне спать... Только глянешь слегка тревожно. Только тронешь чуть-чуть подушку, Только сдвинешь чуть-чуть одеяло... Словно тихо шепнёшь на ушко: – Ведь со мною теплее стало? Не спугнуть бы тебя ненароком! Неудобно? Я двинусь немножко... До утра ты проспишь под боком, Серафимка... Сиамская кошка! * * * Так же всё и раньше было: Так же падала листва, Так же капал день уныло И болела голова. Так же укрывалась пледом, Ставя рядом на диван Чашку чая с тёплым хлебом Да ещё вина стакан. И включала телевизор – Сводку свежих новостей. И вязала дочке свитер – Потеплей и подлинней... Но ещё звонила мама, Свёкор в гости заходил, И огромный пёс упрямый, Чуя свой конец, не выл... За окном сейчас всё то же, Только память, как игла, – Помишь? Ты тогда моложе И счастливее была... К фотографии Промелькнуло вдали лицо – Не успела глаз разглядеть. Покатилось с руки кольцо – Перестала женщина петь... Через час и не вспомнить лица – Что за дело мне до него?! До лица, да и до кольца – До их общего прошлого... У меня много дум о другом, У него жизнь была своя. Просто рядом с его тупиком Вдаль промчалась моя колея... Уличная зарисовка Они шагали рядом под дождём... Бомж пьяным был – шёл смело и уверенно. А пёс бездомный думал о своём – Он трезвым был... И как-то брёл потерянно... Куда они направились? Когда В последний раз пёс ел? – того не знаю. Судьба зачем-то вместе их свела, И я её, наверно, понимаю – Людей так много – сотни глаз вокруг, Но вряд ли кто-то за ухо почешет, И вряд ли кто покормит хлебом с рук... Пусть пьяный он, но вместе как-то легче... Толчки, угрозы, свист противный шин, Вокзал, бутылки, в башмаке прореха... Голодный пёс, боящийся машин, Последним в бомже видел человека... * * * Страна моя! Достань из голенища Сапожный нож. И – в драку! Или – в пляс! Иль сядь за книги! Стань добрей и чище! И пиво выплесни из помутневших глаз... Взгляни вокруг: дворцы среди Гоморры, Содом в умах – разрушен Вавилон... А южные и на востоке горы Давно, кому не лень, берут в полон... Ни песен, ни стихов – одно подобье... Ни производства – там и тут базар... Кто дал тебе из белены снадобье? И в кровь по венам кто пустил дурман?! ...Страна молчит. Лишь только «типа», «как бы» Или пошутит парой пошлых фраз... Уж если продаёшься, так хотя бы Красиво... Не за жвачку или «Mars»!.. * * * ...я вам не пара...
на памятнике у дороги
В чёрной майке да в шароварах
(И на женщину не похожа!),
Да, я знаю, – я Вам не пара.
Я не ровня Вам! Ну и что же!
Вы удачно контракт заключили –
Я пригрела бездомную кошку.
На ромашку Вы наступили –
Я расправлю её ладошку...
Это верно, я Вам не пара! –
Запах разный парфюма и ветра...
Вам – удачу считать в долларах,
Мне мечты отмерять километры...
Продавщица Вам вслед усмехнётся:
– Дорого-ой коньячок-то взяли!..
Мне же солнышко улыбнётся:
– Ничего мы не потеряли!
О любви Я оглянусь – в толпе замечу взгляд, Знакомый очень, добрый и открытый... Я знаю, так влюблённые глядят, Простившие давно, что позабыты... Наталья Сысуева * * * По городу гуляет синий вечер В пуховой шали майских облаков... Фонарные огни горят, как свечи За ширмами шифоновых платков... Фиалковым прозрачным одеялом Накроют переулки чары сна, Как волн морских обрушившимся валом! И сладко дремлет дерзкая весна... * * * Зашептались улицы Бахромой берёзовой... Зазвенели каплями С бронзовых серёг... Солнце хитро щурится Утром зорькой розовой, И цветущей яблоней Светит горизонт. Снов поэта юного Пламенными грёзами Замечталась праздная Соловья свирель. Только ночью лунною Бахромой берёзовой Вьются Александровых Россыпи кудрей... * * * Тонут в белой пушистости лавочки... Ели шепчутся в зимней тиши... Стая белых порхающих бабочек Опуститься на город спешит... По аллеям следы разбегаются... Всюду мягкий мерцающий пух... И морозным огнём разрумянится Мандариновый праздничный дух! Похрустеть бы полозьями саночек По кокосовой стружке снегов! И упасть с головой в этот сказочный Мир волшебных рождественских снов! Михаил Тулупов О жизни Что такое жизнь? Для чего она создана, зачем мы живём? В чём смысл жизни? Вопрос этот всегда мучил писателей и философов всего мира. Жить для того чтобы умереть или родиться вновь, тогда зачем рождаться? Может, чтобы проторить свой путь и оставить след в этом мире? Человечество особый вид: не существует других таких существ, каким является человек. Люди очень изменчивы и горячи, ими управляют эмоции, они вольны делать всё. Но, наверное, жить надо лишь для того, чтобы духовно обогатить себя, чтобы развиваться не только физиче- Человек часто задумывается о жизни как о чём-то большем, чем просто один вялотекущий день. День сменяется ночью, закат сменяется рассветом, а я ищу дорогу в лето, которая тихим ручейком льётся где-то в стороне от этой реальности. Всё дело в том, что мир – это не просто полотно, на котором живут люди, это крупномасштабное событие для каждого из нас. Жизнь – великий дар, данный нам свыше, чтобы оставить после себя потомков, чтобы искать себя, чтобы наполнять этот мир всеми оттенками чувств, радостью и счастьем, болью и страданием. Главное, чтобы существование не было бессмысленным, ведь смысл должен быть во всём, и тогда он будет в самой жизни.
ски, но и внутренне. Жизнь заключается в преодолении себя, своих пороков, своей отрицательной стороны.
Н. Г у м и л ё в