Екатерина БЕЛОГЛАЗОВА

«...Гвозди б делать из этих людей: крепче б не было в мире гвоздей!»

Сила духа русского человека порой не поддаётся никаким научным объяснениям. Историю человека, которую вы сейчас прочтёте, побуждает задуматься над вопросом: а как бы я поступил в таких обстоятельствах?..

Валерий Бурков вырос в семье военнослужащего. Его отец служил авиационным штурманом, и сын всегда мечтал пойти по его стопам.

До девятого класса Валера хорошо учился. Занимался плаванием и боксом, играл на баяне, гитаре, балалайке и домре, ходил в музыкальную школу и радиокружок. А потом его отправили на каникулы в село к родственникам. Трёх месяцев хватило, чтобы подросток подружился с местными, впервые влюбился и решил остаться жить в деревне. Пошёл в сельскую школу, вскоре попробовал самогонку, махорку, научился драться – и понеслась! Из примерного отличника он быстро превратился в трудного подростка. Хотел бросить школу, даже пошёл на курсы трактористов, но потом мама с папой забрали его домой.

Вернувшись в родной Челябинск, Валерий продолжил бунтовать. Его родители находились в бракоразводном процессе, подросток воспринимал ситуацию очень болезненно. Он собрал музыкальный ансамбль, с которым играл на свадьбах, и особо про учёбу в школе уже не думал.

Ситуацию изменила ангина – Валерий попал в больницу с осложнениями на почки и испугался, что в лётное училище, о котором так мечтал с детства, его не примут. Тогда и состоялся его серьёзный разговор с отцом: сын пообещал сделать всё возможное, чтобы стать лётчиком. Окончил школу с тройками, но в Челябинское высшее военное авиационное училище штурманов всё же поступил. Это единственный вуз в России, где готовят офицеров-штурманов и офицеров боевого направления. Среди выпускников этого училища 33 Героя Советского Союза и России. Как оказалось, один из таких Героев – Валерий Бурков...

Он так полюбил летать, что стал одним из лучших выпускников – и вместе с тем рекордсменом по выговорам. За годы учёбы суммарно «заслужил» 48 суток ареста: был вспыльчив и говорил командиру всё что думал.

После выпуска Валеру уговаривали остаться в училище, пообещав капитанскую должность штурмана-инструктора, но парень стремился летать в боевом полку. По распределению попал на Дальний Восток, где прослужил три года и в декабре 1981 года внезапно заболел. Диагноз прозвучал как приговор: очаговый туберкулёз. С таким заболеванием о небе можно было больше и не мечтать. Даже после выздоровления по закону полагался трёхлетний «карантин» от полётов.

Все планы Валерия рушились у него на глазах: он-то думал, что вскоре его направят к отцу в Афганистан, да и папа его так ждал... Врач успокоил парня: туберкулёз лечится, а восстановление во многом зависит от самого пациента.

Валера прошёл лечение, бросил курить, начал бегать по утрам. В мае 1982 года врач посмотрел рентгеновские снимки Буркова: лёгкие чистые! А осенью пришёл заветный приказ: Валерия Буркова направляют служить в Афганистан. Ему так не терпелось наконец увидеться с отцом! У Буркова-старшего закончился срок службы, уже пришла замена, но он ждал Валеру, чтобы «передать эстафету». Они не виделись несколько лет – только обменивались письмами и телеграммами. Но встретиться не было суждено...

В ночь перед отъездом Валере позвонили – папа погиб. Полковник Бурков находился на борту вертолёта, попавшего под обстрел врага. После снижения вертолёта взорвались бочки с авиационным керосином, из-за чего отец Валерия погиб. «На высоте 200 метров их подбили. Батя сказал членам экипажа эвакуироваться. Они не пострадали. Когда выпрыгивал сам, взорвались бензобаки, он загорелся как факел на глазах однополчан», – вспоминал Валерий.

Той же ночью Бурков-младший вылетел в Свердловск – в штаб Уральского военного округа. Вскоре после его прилёта приземлился самолёт с папой... Валера вышел встретить его на лётное поле, сам помогал выгружать цинковый ящик с надписью «п-к Бурков». Положил руку на табличку и сказал: «Вот и свиделись, батя...».

После похорон Валерий мучился вопросом: стоит ли ему теперь ехать в Афганистан? И сам себе ответил: стоит, он же обещал отцу. Но руководство командировку уже не одобрило, сказали: «Хватит одного Буркова». Валеру направили служить в родной Челябинск. Тишь и благодать: режим – сутки через трое. В ноябре 1983-го Валера узнал, что в Афган нужен авиационный наводчик, и положил рапорт на стол: «Прошу направить... хочу быть достойным отца... согласен на нижестоящую должность...» – вскоре ему пришёл положительный ответ.

...Бурков попал в самое пекло. Служил под Кабулом, Кандагаром, Шиндандом, Джелалабадом, Баграмом, Газни. Каждые два-три дня – новая боевая задача. Его работа заключалась в наведении авиации на цели. Как это происходило? Он брал дымовую шашку, поджигал её и изо всех сил бросал в ту сторону, где скрывались «духи». Лётчикам по рации передавал: «Видите дым? Удаление... Азимут... Атака!» Но и враги знали методы советских солдат. Поэтому, как только они видели дым, то незамедлительно открывали огонь в направлении, откуда прилетела дымовая шашка. Так Бурков оказывался главной мишенью. В его группу входили пять человек – никто из них не покинул Афганистан целым. Все получили ранения разной степени сложности. Потери среди наводчиков всегда были одними из самых существенных.

Первая операция чуть не стоила Валерию жизни. Он ещё не научился различать звуки выстрелов. Сидел с сослуживцами на краю арыка, разговаривал, а когда раздавалась пулемётная очередь – замешкался на секунду. Дальше помнит всё очень чётко, время будто замедлилось. Пока все его ребята прыгали в воду, спасаясь от пуль, Бурков стал поворачиваться в сторону источника огня и услышал от своих: «В арык, в арык!!!» Ещё мгновение он колебался – всё-таки январь на дворе, вода ледяная. А потом кинулся в арык и уже в полёте увидел, как пули вспарывают место, на котором он сам сидел мгновением раньше!

Он тогда не знал, что впереди его ждёт тяжёлое испытание...

Весной 1984 года, неподалёку от места, где погиб отец, полк Валерия шёл выполнять очередную задачу: занять важные в местности высоты и огненной поддержкой помогать продвижению основных сил.

«Духи» так торопились уйти, что побросали на месте всё оружие. Валерию не терпелось посмотреть на боевые трофеи, поэтому он и пострадал. Добрался до укреплённой позиции, покинутой врагом, предварительно проверил, нет ли мин – не заметил ничего подозрительного. Встал на маленькой площадке перед позицией, с обеих сторон – пропасть. И вдруг увидел среди брошенных патронов и гранат какие-то бумаги. В голове мелькнуло: может быть, это ценная информация? Сделал шаг в сторону и в этот же момент прогремел взрыв. Бурков сначала подумал, что это кто-то другой подорвался, не он. А потом у него потемнело в глазах от резкой боли.

...Первое, что пришло на ум раненому солдату: сон был вещим! Ещё перед командировкой в Афганистан ему приснилось, как он правой ногой наступает на мину...

Упал на спину, попытался поднять руку и не смог: кисть безжизненно висела, выше локтя – большая дырка, из которой медленно капала кровь. Но больше всего волновали ноги: он лежал так, что видел только колени. При этом ощущал холодный зуд в правой стопе, левая нога болела ниже колена.

А что полк, с которым шёл Бурков? Обычно, если один подрывается, остальные обязаны оставаться на местах в целях безопасности. Потому что рядом тоже могут быть мины, тогда жертв будет больше. Пострадавшему помогает только тот боец, который находится ближе всех. Буркову повезло: этим ближайшим оказался солдат с радиостанцией. Парень глянул на ноги Валерия и растерялся... Бурков скомандовал: «Рви антенны на жгуты, раны перевязывай».

Солдат был так потрясён увиденным, что на автомате, прямо руками оторвал провод от рации, а затем разорвал его на три части. Бурков осторожно спросил: «Обе ноги оторвало?» – и услышал ответ: «Правую. Левая раздроблена. Сильно». Оказалось, что в самодельной мине было много гвоздей, которые и пронзили левую ногу.

А ещё капитан Бурков не сразу сообщил по рации о своём ранении. Почувствовал огромный стыд, что вот так, «по-глупому» пострадал, подвёл всех. Затем собрался с силами, вышел на связь: «Я – «Визит». Тяжело ранен. Подрыв на мине». Нет ответа. Потому что основной провод пошёл на жгуты. Всё же с десятой попытки кое-как доложил: правая нога оторвана, левая раздроблена, осколочные ранения руки и лица. Сложнее всего была для него фраза: «Прошу эвакуацию...»

В афганской жаре вертолётам было невероятно опасно подниматься на большую высоту: воздушный поток в любой момент мог перевернуть машину и это привело бы к гибели экипажа. Поэтому времени на эвакуацию было мало. А ещё у пилотов военных вертолётов в Афгане ограничена видимость: в передней части прозрачного колпака специально клали на пол бронеплиту, чтобы таким образом защититься от обстрелов. От лётчиков требовалась ювелирная работа: точно подлететь к месту проис-
шествия.

Итак, посадка невозможна, а Бурков собирался с силами, чтобы самостоятельно подняться по лестнице. С оторванными ногами и перебитой рукой... Это был единственный шанс на спасение!

Вертолёт подлетел как можно ближе, Валерия стали подтаскивать к наиболее ровной площадке. При каждом движении левая нога ударялась о камни, что приносило невероятную боль. Валерий удивлялся, как он тогда не потерял сознание, – видимо, очень хотел жить... Когда взялся за нижнюю перекладину лестницы, не удержался, упал на камни.

Со второй попытки ему удалось забраться на борт. Вертолёт доставил Валерия в больницу, где его встретил хирург Владимир Кузьмич Николенко – его Бурков потом назовёт своим вторым отцом. В Афгане о враче говорили: если Кузьмич скажет голову отрезать, а потом на место пришить – соглашайся. Врач от Бога, мастерство и профессионализм которого все уважали и высоко ценили.

Валерий очнулся на следующий день уже в палате. Чуть позже узнал, что пережил операцию, во время которой у него трижды останавливалось сердце. Его правая рука была загипсована, а ниже колен ног не было... Бурков сразу вспомнил образ Алексея Маресьева: «Лежу и думаю: он – советский человек, и я тоже, он – летчик, я – лётчик, он встал на ноги, и я полечу. Бог с ними, с ногами! Новые сделают. От этих мыслей сразу стало легко и спокойно. Больше сомнения не посещали, знал: буду ходить, служить в армии, летать».

Ещё неделю он был в тяжёлом состоянии. Когда более-менее пришёл в себя, его навестили командующий ВВС с офицерами штаба и сообщили, что парня наградят Звездой Героя. Валерий просил не делать этого. Он не видел за собой никакого подвига: на мину наступил, герой. Просил руководство о двух вещах: в армии остаться и маме ничего пока не сообщать, чтобы не расстраивалась. Она и не знала, что сын служит авианаводчиком. Он ей писал, что по состоянию здоровья его на боевые задания не берут: сидит в штабе, играет на гитаре в ансамбле, ездит с концертами по гарнизонам, чтобы солдатам настроение поднять. А мама волновалась, просила часто по гарнизонам не ездить, не рисковать собой без нужды. Это письмо пришло Валерию уже в реанимацию.

Из Кабула Буркова перевезли в Санкт-Петербург. Там ему изготовили протезы, и он заставлял себя учиться на них ходить. Первое время было нестерпимо больно – и шага не мог сделать даже с опорой. «Ноги» были чужими, доставляли ужасный дискомфорт – такой, что и сидеть дольше получаса было невозможно: культи, окольцованные ремнём, ныли, болели, немели. А ещё он не понимал, какое расстояние остаётся до пола, особенно когда темно. Мог ли предположить Валерий, что спустя тысячи упорных тренировок он сядет за руль и педали тормоза и газа будет чувствовать протезом, как живой ногой?..

Человек ко всему привыкает, – уверен отец Киприан. «Пожалеть себя» заложено в природу человека: все стараются избежать боли и страданий. Валерий придумал привыкать к протезам по ночам: мол, сон всё равно окажется сильнее. Потратил много сил, но результата не увидел.

Тогда решил ходить днём – сразу без костылей. Кстати, так и не научился ими пользоваться. Как ходил? Сажал кого-то из собратьев по несчастью (соседей по палате) в кресло-каталку, а сам шёл сзади – и с опорой, и важное дело делает. Так Бурков научился держать равновесие. На тренировки уходили дни, положительная динамика была, но всё шло очень медленно. Парень продолжал жалеть себя. Прислушивался к себе: устал – тут же присел. И вскоре понял: надо лишить себя возможности отступить.

Тогда он уже проходил лечение в Подмосковье и попросил направить его в Санкт-Петербург на протезный завод. Инвалиду первой группы полагался сопровождающий, но Валерий решил ехать один, несмотря на то что его правая рука по-прежнему не работала, а на левой во время одной из операций передавили нерв...

На автомобиле «скорой помощи» его довезли до Ленинградского вокзала – а дальше давай тогда сам. Бурков с палочкой похромал к поезду... Пока шёл, с плеча сползла полупустая дорожная сумка, и он не смог её поднять, пришлось просить прохожего.

Пришёл в купе – а там попутчики. Как при них снимать протезы? Стыдно же, хотя ноги так гудят, так гудят! Всю ночь не спал, мучился от боли, но не снял протезы. Утром кое-как вылез из вагона, поковылял к стоянке такси. Людей было много, но его пропустили без очереди, как инвалида. Ох и стыдно!

Валера поехал на окраину Питера к знакомым, у которых планировал остановиться на ночёвку. Таксист довёз его, высадил и помчался ловить новый заказ. А вокруг Буркова никого, и дома тоже никого, никто ему не открыл. Рядом ни автобусной остановки, ни станции метро, только большой парк.

Куда деваться? Пошёл... Сил не было, при каждом новом шаге думал, что упадёт в снег. Но как-то не по совести офицеру так помирать, поэтому отключил чувства и просто переставлял ноги, забыв себя от боли. И ведь дошёл, победил, преодолел!

Через неделю, приехав в санаторий, Валерий порадовался, что врач в приёмном отделении не понял, что у него вместо ног протезы. Подумал, что парень хромает после ранения.

А через месяц друзья позвали в ресторан. Начались танцы, Валера сидел за столом. К нему подошла девушка, пригласила на танец. Как откажешь, зачем обижать? Встал и пошёл – без палочки, с ней вальсировать неудобно.

А вскоре плясал так, что сорвалась резьба и у протеза отвалилась стопа! Спустя полтора месяца Бурков отучил себя от палочки: просто отложил её и решил больше никогда ею не пользоваться. А люди постепенно перестали замечать его хромоту... Всё возможно по Божьей воле.

В Афганистан он больше не вернулся, хотя просился. Его определили работать в Академию имени Гагарина, затем он был уволен в запас в звании полковника. Потом, недолго, до 1993 года, он был советником президента РСФСР по делам инвалидов.

И ещё раз он был на грани жизни и смерти. После сложной операции произошло кровоизлияние в лёгкие. Еле вытащили тогда с того света. Бурков никогда не сомневался, что Высшие Силы существуют. Есть то, что выше человеческого понимания. Но свою дорогу к храму он нашёл гораздо позже.

В 1994-м Валерий Бурков крестился. Сестра отца, тётя Галя, вдруг предложила: «А давай, Валерка, мы тебя покрестим?» – он и согласился. Но после крещения чуть себя не потерял – вдруг запил. 5 лет просто выпали из жизни. Пил запойно, беспробудно – и так же внезапно бросил. Решил – как отрезал. Понял, что жену Ирину сильно изводит, решил ей на годовщину свадьбы сделать приятный сюрприз. Не кодировался – просто понял, что так дальше жить нельзя.

Отец Киприан считает, что тогда он не «завязал», а исцелился. В 99-м он решил, что его слово – кремень, а сила воли – несгибаемая. Сейчас понимает: «Настоящая зависимость не от водки, а от бесов, которые используют человеческие слабости. Что говорит человек, когда деньги на бутылку просит? «Братан, помоги! Душа горит!» Так и есть: телу плохо, а горит душа. Ее и надо спасать. В аду не похмелиться, душа будет гореть вечно...»

6 июля 2016 года он принял монашество. Нет больше полковника в отставке Валерия Буркова, есть инок Киприан. Вот такая удивительная история.