УРОКИ МАСТЕРА

Анатолий  Кияйкин (1962 – 2024) – заслуженный художник России (2015), заслуженный художник Республики Мордовия (2008). Лауреат Государственной премии РМ (2003) и премии Главы РМ (2017). Член Союза художников России (1993). Живописец, график, педагог. Работал в жанрах тематической картины, портрета, пейзажа. Окончил Саранское художественное училище (1982), Московский государственный академический художественный институт им. В.И. Сурикова (1994). В 2006-2024 годах профессор кафедры искусства интерьера Мордовского университета. С 1985 года участник республиканских, региональных, всероссийских, международных выставок. Персональные выставки прошли в городах Баден (1994), Москва (1996, 2013, 2017), Саранск (2002, 2004, 2006), Саров (2003). Награжден серебряной (2011) и золотой (2022) медалями Российской академии художеств, золотой  медалью Союза художников России «Духовность. Традиции. Мастерство» (2013), бронзовой (2013), серебряной (2014) и золотой (2017) медалями Творческого союза художников России. Его произведения хранятся в МРМИИ им. С.Д. Эрьзи, частных коллекциях в России и за рубежом.  14 октября 2024 года Анатолий Кияйкин ушел из жизни. О замечательном художнике и хорошем человеке вспоминают ученики и коллеги.           

Евгений Ширчков, архитектор, член Союза художников России

Звезда. Сначала Анатолий Иванович Кияйкин был для меня знаменитостью.

Лет в 14 я побывал на его персональной выставке в Музее Эрьзи (кажется, первой его выставке в Саранске) и просто обалдел. Не побоюсь этого слова, ошалел даже. В общем, был крайне впечатлен.

Даже не живописью, хотя она была хороша. А мощнейшей графикой: здоровенными, в натуральную величину, рисунками древнерусских воинов с копьями, луками, шлемами, кольчугами, в общем, со всем, чем можно впечатлить подростка. Кажется, это были эскизы и подготовительные угольные картоны для монументальной работы про Александра Невского, и это было очень круто.

Крепкая композиция, в меру условный реализм, динамика размашистых движений воинов, торчащие прямо в тебя стрелы и копья, суровые бородатые лица, ритмичный контраст черных и белых пятен. Такие 300 спартанцев Фрэнка Миллера по-русски, в угольном черно-белом нео-нуаре. Потом я ни разу не видел этих картин, но воспоминание четко, как снимок.

С тех пор Анатолий Иванович Кияйкин стал для меня художником номер один в Мордовии. Настоящей звездой. Мне было интересно увидеть у него что-то еще, да и просто узнать о нем побольше. Если бы существовали постеры с его картинами, я бы обязательно повесил их на стену в своей комнате.

Помню, даже как-то летом в деревне, переключая немногочисленные каналы на телевизоре, наткнулся на него на местном телевидении. Впился в экран, но передача уже заканчивалась, и ничего особенного я оттуда не узнал. Помню только, что Кияйкин сидит на холме с высокой травой, и смотрит вдаль под закадровый голос. Романтика регионального телевидения.

Учитель. Когда я поступил на архитектурно-строительный факультет, то обрадовался, узнав, что моим преподавателем по рисунку и живописи станет именно Анатолий Иванович. Было интересно, каким окажется этот выдающийся художник в общении и преподавании.

Тогда я не планировал задерживаться в университете, а хотел подучиться рисованию и накопить портфолио для поступления в Академию Глазунова в Москве на художника. И Анатолий Иванович мне в этом помог, хотя я в итоге никуда и не поступил.

Надо оговориться, что я тогда выделялся среди однокурсников своими художественными навыками и стремлением развиваться в эту сторону. Поэтому Анатолий Иванович меня заметил и относился ко мне по-особенному. Не то, чтобы я был его любимчиком, скорее таким же, пусть и юным, художником среди архитекторов.

Он сразу пустил меня рисовать гипсы и натурщиков вместе со старшекурсниками. К слову, натурщики у Анатолия Ивановича были тогда необычные: не старики или студенты, а невысокие, невероятно мускулистые парни. Рисуя, мы болтали с ними, и я узнал, что они все пауэрлифтеры, призеры и победители всяких разных соревнований. Был среди натурщиков даже чемпион мира Александр Громов. Что побудило их прийти к нам позировать, до сих пор ума не приложу. Может, Кияйкин дружил с их тренером. Может, сам занимался со штангой. Не знаю.

Тогда я хотел потренироваться в многофигурной композиции и задумал нарисовать небольшую картину на евангельский сюжет. Что-то вроде курсовой работы в Академии Глазунова, о которой мечтал. И Анатолий Иванович здесь меня тоже поддерживал – оценивал мои эскизы, давал советы по композиции, свету и колориту будущей работы. Разрешал мне брать вещи из натюрмортного фонда кафедры для этюдов, приходить и работать в аудиториях после занятий.

Как преподаватель, Анатолий Иванович был очень корректен, даже осторожен. Сложно было представить, чтобы он точно сказал тебе, как именно надо рисовать или взял карандаш, чтобы переправить твою работу. Его замечания и советы были немногочисленны (или это он со мной мало возился?). Он точно не был тем мастером, ученики которого перенимают характерную манеру и становятся его маленькими копиями. Кияйкин давал нам свободу рисовать так, как мы считаем нужным. Возможно, это не лучшая стратегия для того, чтобы натренировать навык рисования. Но уважение (пусть даже к нашим ошибкам) – очень ценная штука, довольно редкая среди университетских преподавателей.

Еще на первом курсе он дал нам, студентам, ключ от аудитории по рисунку и посоветовал сделать свои дубликаты. Подозреваю, что это шло вразрез с университетскими правилами. Но для нас это было очень важно – нам, по сути, доверили мастерскую, чтобы мы могли рисовать, когда захотим. Ну а чаще, конечно, перекантоваться в «окне» между парами или открыть бутылку шампанского в честь дня рождения однокурсника. Эта аудитория (сначала 202-я, затем – 201-я) на все время учебы стала нашим собственным уголком в огромном корпусе архитектурно-строительного факультета. Мало у кого из студентов есть такая привилегия.

А еще Кияйкин дал мне как-то хороший совет.

Конец каждого семестра был отмечен просмотрами работ по рисунку и живописи. Это значит, что группа вывешивает все, что успела сделать за этот семестр, на стенах большой аудитории, а специальная комиссия оценивает работы и ставит каждому итоговую оценку. Некоторые работы отмечают значком «м/ф», что значит забрать в методический фонд кафедры. Затем студенты заваливаются в аудиторию, глазеют на оценки, радуются или горюют. А потом начинают снимать свои работы, складывают их в большие папки и увозят домой.

Так уж вышло, что много моих работ забирали в методфонд. Иногда получалось так, что я уезжал домой вовсе с пустыми руками и радовался. Но как-то Анатолий Иванович мне сказал, чтобы я не радовался, а забирал свои работы, несмотря на отметки. Потому что свои работы – это ценность, которую не надо просто так терять. С тех пор самые лучшие работы я на кафедру не отдавал. Практика показала, что Кияйкин был абсолютно прав. За годы хранения многие студенческие работы, в том числе и мои, мистически пропали из методфонда. И я очень благодарен за то, что он помог сохранить мне на руках хоть что-то.

Курсе на третьем-четвертом мы с однокурсниками по вечерам собирались в аудитории, чтобы рисовать наброски. Нарабатывали материал для тех самых просмотров. Анатолий Иванович приходил к нам и рисовал вместе со всеми. Позировал для набросков, как и каждый из нас. В эти вечера мы были наравне. В конце каждого вечера мы раскладывали все рисунки вместе. В эти редкие моменты мы видели, как рисует Кияйкин. Не все его наброски были удачны, но некоторые восхищали мастерством и уверенным, хирургически точным минимализмом рисунка.

Тогда же, помню, он предложил нам поэкспериментировать на занятиях по рисунку. Научил заливать бумажные планшеты имприматурой из сангины или угля, а затем рисовать уже на тонированном фоне. Не только обозначать и бесконечно штриховать тени, но и выбирать стеркой светлые участки, моделировать форму светом. Это было ново и интересно, а главное рисовать стало гораздо быстрее, ведь основной тон в рисунке был уже готов заранее. Меня тогда он уговорил по этой методике сделать рисунок размером метр на два с гипсовой скульптуры стоящего Геракла. Кажется, эта работа до сих пор висит где-то в коридорах факультета.

Коллега. В период с 2012 по 2018 год, работая на кафедре преподавателем, я стал коллегой Анатолия Ивановича. Какое-то время я устраивал субботние вечера по рисованию вместе со студентами и своими друзьями, и Кияйкин мне в этом помогал: предоставлял аудиторию и часто ходил рисовать вместе с нами. Но, кроме этого, пересекались мы довольно мало.

Помню забавный (а тогда немного обидный) эпизод с расписанием занятий на семестр. Как это раньше было устроено: сначала деканат составляет расписание занятий для всех групп и всех курсов, расписывает его карандашом на огромных листах и вывешивает его на специальную доску в коридоре. Преподаватели изучают расписание, потом бегут в деканат, чтобы подстроить его под себя и удобные для работы аудитории. После многочисленных изменений расписание кристаллизуется.

Так вот, помню, что как-то обнаружил, что занятия Анатолия Ивановича с моими студентами стоят для меня неудобно: получаются большие «окна» между парами. Иду к нему, а он говорит: извини, я пришел в деканат первым и поставил свои занятия под себя, исключительно на понедельник. Отработаю восемь пар подряд, а потом целую неделю свободен, хоть на пленэр в другой город уезжай. И менять ничего не буду. Ничего личного.

Но это, конечно, мелочи. А не мелочь то, что Анатолий Иванович дал свою рекомендацию, когда я вступал в Союз художников. И, полагаю, его слово очень много значило для того, чтобы меня приняли.

Еще помню, что он как-то сватал меня как архитектора своему другу, скульптору Ивану Ивановичу Черапкину. Тот собирался построить на своей родине в селе Каньгуши небольшую творческую мастерскую, и Кияйкин предлагал ему заказать проект у меня. Мы встретились в мастерской Анатолия Ивановича, пообщались, но не договорились. В мастерской меня впечатлил большой консольный турник из толстых железных труб. Я тогда подумал, что Кияйкин, наверное, не чужд спорту. Опять же, натурщики-троеборцы взялись откуда-то.

Как члены Союза художников, мы с ним дважды возили работы местного союза на выставки в другие города. Последний раз в московский ЦДХ весной 2022 года. Наша машина остановилась на обочине в Умете, водители пошли в придорожное кафе заказывать обед. Мы с Анатолием Ивановичем вылезли из тесной кабины и стали разминаться, глядя на по сторонам. Был конец мая, старые седые избы терялись в молодой листве. Распускались яблони. Анатолий Иванович тогда мечтательно сказал: эх, как красиво, вот бросить бы сейчас все, выйти в лес с этюдником и писать, писать. И так непривычно мне было слышать этот легкий, юношеский тон в его голосе – словно услышал другого человека. Не того сдержанного Кияйкина, которого я знал, а того, что по-детски восхищается красотой, того, что пять раз подряд поступал в Суриковский институт. Двадцатилетнего.

Тогда же я спросил, над чем он сейчас работает. Он сказал, что пишет пейзажи по итогам поездок во Францию или в Китай. Ездил он несколько лет назад, но предпочитает не торопиться с картинами. Потому что со временем детали и мелочи теряются, а память сохраняет только самое важное впечатление. То, что и нужно для работы. 

Мне так понравилась эта мысль, что я храню ее как еще один важный совет Анатолия Ивановича Кияйкина.

Мне очень жаль, что его больше нет.

Анатолий Пивень, архитектор  

Анатолий Иванович начал преподавать на кафедре архитектурного проектирования и дизайна строительного факультета в том же году, когда я поступил в университет, в  2006. По прошествии 12 лет после окончания обучения и в свете последний трагических событий становится очевидным, ясным, как нам, студентам, повезло оказаться на кафедре именно в то время. Нам выпала большая удача.  Виктор Борисович Махаев, организатор кафедры и ее руководитель, собрал вокруг себя людей, как мне кажется, особенных. И Анатолий Иванович был неотъемлемой частью этого особенного, непохожего на все остальное. Он был человеком мягким и осторожным в общении. Мне как студенту было легко входить с ним в контакт, обсуждать свои рисунки или живопись. Довольно часто, когда мы в свободное время занимались в аудитории рисунка, проходя мимо, он заглядывал, смотрел и что-то советовал. При следующей встрече можно было услышать: «Знаешь, я тут подумал, может быть попробовать так?» Мне кажется, он пытался в студенте найти что-то присущее только ему и развивать индивидуальность каждого. Этим он занимался без устали и даже с азартом. И как же он был искренне рад и горд, когда у студента что-то получалось. Не знаю, были ли это его педагогические методы, но для меня они были очень ценны. С благодарностью Анатолию Ивановичу Кияйкину за уроки основательности в работе, тонкости чувства рисунка и живописи, проницательности. Вечная память.

Ольга Ботина, старший преподаватель МГУ им. Н.П. Огарева

Анатолий Иванович Кияйкин как художник с академическим образованием и громадным творческим опытом внес неоценимый вклад в становление архитектурного образования в Мордовии. Мое знакомство с ним состоялось в 2005 году,  когда я перешла на второй курс. Рисунок и живопись у нас стал вести новый педагог – известный художник Анатолий Кияйкин. Человеком он оказался открытым, позитивным, заряженным на творческий процесс. Он никогда не ставил себя выше учеников и общался с нами уважительно. При этом мог пошутить над кем-то так уместно, что на него не обижались, а воспринимали как некий урок. Он очень любил приводить примеры из своей студенческой или творческой жизни, рассказывать, как он с одногруппниками допоздна засиживался в художественном институте им. В.И. Сурикова, создавая новые работы или работая над эскизами. Так он ненавязчиво намекал на необходимость много работать, чтобы добиться поставленной цели.

Рисунок архитектора специфический, поэтому ему Анатолий Иванович уделял особое внимание. Он подробно излагал студентам законы перспективы и правила построения формы, призывал к углубленному изучению натуры. По программе специалитета  нам удавалось пройти все этапы работы с натурой, начиная от простых гипсовых фигур и натюрмортов и заканчивая сложными архитектурными и интерьерными композициями и портретами.

По живописи Анатолий Иванович придерживался правила академической школы, при этом позволяя студентам вносить что-то свое, авторское. Мастер разрешал работать акварелью, гуашью, акрилом, маслом и осваивать разные техники и приемы письма. Но он сдерживал студентов в тот момент, когда они «записывали» работу, излишне увлекаясь деталями: работа должна была казаться легкой.

С течением времени мы стали коллегами и в совместной работе Анатолий Иванович раскрылся мне еще больше как педагог, художник и человек. Он любил обсуждать наши работы, акцентируя интересные творческие моменты. Всегда сообщал о новой выставке, в которой можно поучаствовать. Он ценил творческую индивидуальность студентов. Даже самые неудачные композиции резко критиковал очень редко. И в них он пытался найти нечто авторское, неповторимое. Он знал, как создать творческую атмосферу, когда нужно подсказать студенту или присесть за его планшет, чтобы уверенными штрихами или мазками показать верное решение.

Когда начинался итоговый просмотр сделанного за семестр, Анатолий Иванович заходил в аудиторию и, оценив взглядом работы, говорил: «Нет, ну а что, ничего!» Анатолий Иванович никогда не занижал оценки, скорее наоборот, порой поддерживал нерадивого студента или того, кто старается, но у него не получается. Он  объяснял свою положительную оценку словами: «Ну не всем же быть художниками!» Это не означало, что он не видел ошибок и не делал замечаний в процессе работы.

Анатолию Ивановичу как преподавателю рисунка и живописи было важно найти понимание у преподавателей архитектурных дисциплин, выработать с ними единый подход. Он понимал, что учит не художников, а будущих архитекторов, следовательно, подход должен соответствовать профессиональным компетенциям. Он часто обсуждал с коллегами изменения в рабочих программах, чтобы обучение было максимально эффективным. Он переживал сокращения учебных часов, отводившихся на творческие дисциплины, так как хорошо знал необходимость художественного образования для архитекторов и дизайнеров. Во всем, что он делал на кафедре, было стремление развивать творческую культуру. Желание передавать свои знания и навыки следующему поколению, коллегам, всем окружающим.

Анатолий Иванович не умел ругаться даже в критических ситуациях с коллегами или студентами, он был строг, но не груб и быстро отходил. Поэтому окружающие всегда отзывались о нем, как о доброжелательном, добродушном человеке.

Анатолий Иванович также вел подготовительные курсы по рисунку. И на курсах царила творческая атмосфера. Мне запомнилось, как мастер начинал курс. Первую кроткосрочную работу учащиеся выполняли практически самостоятельно. Анатолий Иванович старался минимально им подсказывать и занимал позицию наблюдателя. После устраивался просмотр: все работы раскладывались от лучшей к худшей, причем Анатолий Иванович просил учеников помогать в расстановке работ. После раскладки начинался подробный анализ композиции, построения, стилистики. Учащиеся всегда внимательно слушали мастера.  Анатолий Иванович выявлял уровень подготовки каждого ученика, а далее продумывал индивидуальную методику преподавания. Кому-то требовалось уделять больше времени и внимания, за кем-то было достаточно следить и направлять в нужный момент. Такой подход оказывался эффективным, он всегда срабатывал.

Я счастлива, что в последние годы удавалось встречаться с Анатолием Ивановичем не только на кафедре, но и вне вуза, на выставках и в музеях.  В экспозиционных залах мы еще ближе познакомились с творчеством замечательного художника, восхищались его масштабными полотнами. Удалось поучаствовать и в совместных коллективных выставках, в круглом столе представителей Международного союза педагогов-художников и Союза художников России. Я горда, что Анатолий Иванович в октябре 2024 года присутствовал на открытии моей персональной выставки в Музее имени Эрьзи, он сказал много приятных слов в поддержку моего творчества.

Работая с молодежью, Анатолий Иванович всегда заряжался их энергией и ставил для себя далеко идущие планы. Он выпустил учебное пособие по рисунку и планировал написать пособие по живописи на основе студенческих работ. Он готовил статью о кафедре, мечтал о  творческом отпуске, чтобы с новыми силами и новыми работами вернуться к преподаванию. Хотелось бы запомнить его именно таким: жизнерадостным, энергичным и полным творческих идей!

Карина Сибирева, студентка

Анатолий Иванович Кияйкин – заслуженный художник и педагог, но в первую очередь наставник и всеми нами любимый «дедушка». Несмотря на выдающиеся заслуги и высокий профессионализм, Анатолий Иванович стал для нас другом с первой встречи. Когда мы пришли на первое занятие, он не заставил сразу же рисовать, а решил поближе познакомиться. Он быстро расположил нас к себе простым и добрым обращением – друзья. И мы стали друзьями! Анатолий Иванович любил рассказывать истории о путешествиях и рабочих командировках, как он работал уличным художником, рисуя портреты итальянцев (и не только), как сменил стиль одежды и какая красивая архитектура провинциальной Греции. Самые любимые рассказы были о студенческих годах, как он учился и проводил досуг. Рассказывал он всегда с таким трепетом, что мы погружались в те годы и проживали их вместе с ним. Он учил относиться к деятельности профессионально, ценить свой труд, собирать и анализировать эскизы, чтобы потом увидеть личный рост. Из каждого его рассказа можно было вынести поучительный урок, который поможет нам в жизни. Всегда будем вспоминать с теплом в душе нашего любимого наставника и друга, «дедушку», который напоследок – для нас ярко раскрасил небо…

Максим Монин, студент

Анатолий Иванович Кияйкин — выдающийся художник, замечательный человек и преподаватель. Ученики для него были источником вдохновения и энергии, а занятия он наполнял теплом и уютом. Приходя к нему, мы каждый раз убеждались, что он способен научить нас не только держать в карандаш, но и создавать произведения. Именно он пробудил во мне и в других студентах любовь к творчеству.

Вспоминается ситуация: 8:00, пара только началась, и по стечению обстоятельств я опоздал  на 30 минут. Анатолий Иванович всегда находился в приятном расположении духа. Даже в самом пасмурном дне он находил что-то особенное, и это утро не было исключением. Увидев меня, он произнес: «Что-то вы долго спите, молодой человек». Это было сказано без упреков или злости, скорее с юмором и теплотой. Началось занятие, и преподаватель как всегда стал помогать студентам: кому-то рисовал, что-то подсказывал словами.

На занятиях с нами Анатолий Иванович любил произносить шутливые фразы. «Спешить надо только когда ловишь блоху и когда понос». «Бывает так, что бабушка и дедушка… они раз и куда-то кончились». «Ну вот понимаете, у листочков эмоция такая – мы сдохли». Все эти фразы могут показаться несерьезными, но Анатолий Иванович вкладывал смысл в каждое слово. А смысл был такой: нужно ценить время и то, что имеешь.

У этого человека был огромный творческий опыт, его рассказы всегда были очень интересными. Увлекательно рассказывал он о своих работах и поездках по Европе,  он не просто делился историями, но и своим опытом и эмоциями. Анатолий Иванович навсегда останется в нашей памяти не только как преподаватель, но и как отец, наставник и просто добрый человек!

 Материал подготовил Виктор Махаев