Иван КАПИТОНОВ
«Анна Каренина»: роман о любви?
Никто вернее Степана Аркадьевича не умел найти ту границу свободы, простоты и официальности, которая нужна для приятного занятия делами.
Лев Толстой, «Анна Каренина»
Две фразы, с которых начинается роман «Анна Каренина», давно уже стали хрестоматийными.
Первая: «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему».
С этим утверждением можно поспорить, причем аргументированно. И счастливы, конечно, люди по-своему. Хотя бы потому, что это разные люди, каждый человек – свой микрокосм. Другое дело, что я в своей
жизни мало видел семей счастливых и предостаточно глубоко несчастных. Семья, которая приходит к разводу и переживает его с той или иной ущербностью для каждого разводящегося – печальная реальность нашего времени.
Вторая фраза еще более известна: «Все смешалось в доме Облонских». Почему «смешалось»? Да по той же классической для всех времен причине – у мужа легкий роман на стороне.
«Жена узнала, что муж был в связи с бывшею в их доме француженкою-гувернанткой, и объявила мужу, что не может жить с ним в одном доме. Положение это продолжалось уже третий день и мучительно чувствовалось и самими супругами, и всеми членами семьи, и домочадцами. Все члены семьи и домочадцы чувствовали, что нет смысла в их сожительстве и что на каждом постоялом дворе случайно сошедшиеся люди более связаны между собой, чем они, члены семьи и домочадцы Облонских».
Последней фразой этой цитаты Толстому удалось блестяще и очень образно показать степень отчуждённости супругов друг от друга; на любом постоялом дворе люди, чуть ли не случайно столкнувшиеся в коридоре на минуту, а то и меньше, и то больше связаны друг с другом, чем муж и жена после... измены одного из них. Более того, круг отчуждения захватывает не только супругов, но и всех их близких.
Не очень хорошо помню эту сюжетную линию – отношения Стивы Облонского с его замечательной женой, но делаю почти уверенный прогноз: они проживут может быть и не очень счастливо, но долго. Было бы очень примитивно, не «по-толстовски» – изменить на первой странице и уже на третьей или, как вариант, пятой – разбежаться. Необходимый объём расставаний здесь априори отдан главной героине романа и её мужу.
Муж изменил жене; событие не более уникальное в этом мире, чем приход рейсового автобуса к остановке. Размышлять на эту тему, оправдывать или прощать измену – занятие довольно «скользкое» и весьма опасное для здоровья: физического, морально-нравственного и вообще. Лучше я приведу ещё одну цитату из романа:
«Степан Аркадьевич (тот самый Стива. – И.К.) был человек правдивый в отношении к себе самому. Он не мог обманывать себя и уверять себя, что он раскаивается в своём поступке».
Эти слова и весь роман дают замечательную возможность поразмыслить о природе брака, о его, казалось бы, видимых компонентах и скрытых пружинах.
Прожив сорок лет в браке, давно уже пришёл к выводу, что у этого «института общества» есть две важнейшие составные части – любовь и терпение.
Причём любовь может быть разной – от огненной по накалу до заметно потухшей, а терпение всегда нужно великое.
Если есть любовь... это только кажется, что там терпение ни к чему. Мол, зачем терпение, если всё тонет в любви. Если что-то «тонет», оно имеет все шансы «утонуть». А заскоки психики каждого, глупость человеческую любовь отменить не в состоянии.
Социологи, сексологи и другие «специалисты», изучающие проблемы семьи и брака, утверждают, что любовь в среднем живёт три года. У кого-то больше, у кого-то вообще три дня, но в среднем три года. Так что золотую свадьбу празднуют не самые любящие из вступивших пятьдесят лет назад в брак, а самые терпеливые. Пусть это звучит не очень красиво, зато честно.
Закончились эти «три года плюс-минус», а что потом? Либо развод, либо жизнь без любви. Последняя, кстати, не так цинична или ошибочна, как кажется. Если есть в семье дети, а они имеют привычку в браке всё же появляться, и если есть понимание, что именно дети – высшая ценность не только семьи абстрактной, среднестатистической, но и твоей персональной, то... терпение, терпение, и ещё раз терпение.
«Анна Каренина»: поезд, женщина, вокзальная суета
Жизнь каждого человека – путешествие. И даже если он никуда не уезжает, может позволить себе это в мыслях, в мечтах. Хотя в то же время прав мудрец, сказавший, что дальше всех продвигается тот, кто никуда не уезжает.
Путешествие в мир духовных исканий, прозрений – это и есть самое главное путешествие
в нашей жизни.
Елена Камбурова
Анна Каренина впервые появляется на страницах романа, носящего её «имя», в клубах паровозного дыма. Как мы помним, паровоз ещё не раз обозначится по ходу сюжета.
На перроне вокзала Анну Каренину встретили её брат Степан Аркадьевич и... Алексей Вронский, блестящий во всех смыслах офицер. Вронский вообще-то ожидал свою матушку, но по замыслу писателя именно так встретились главные герои романа.
Алексей Вронский появился на страницах романа чуть раньше и успел «перейти дорогу» самому положительному герою произведения Константину Левину, помещику, ведущему трудовой и праведный образ жизни. Левин сделал предложение Китти (Екатерине) Щербацкой, свояченице Облонского, но получил отказ, поскольку её «обнадёжил» предстоящим в ближайшем будущем таким же «сердечным разговором» Вронский. Офицер обещал, что по приезде маменьки он спросит у нее разрешение на брак и уж тогда с родительского благословения... Если честно, Вронский и не думал жениться. Он просто играл роль молодого человека, «увлеченного» особой противоположного пола, и делал это как всегда блестяще.
По общему мнению, в образе Константина Левина Лев Толстой изобразил себя самого. Даже его фамилия – производная от имени «Лев». Получается, с самого начала Вронский перешёл дорогу не абы кому, а самому автору романа, уже отсюда не стоит ждать его счастливой судьбы.
Лев Толстой смог так замечательно описать героиню, что уже на перроне в неё, как в Галатею, мог влюбиться каждый читатель. Естественно, мужского пола.
«Когда он оглянулся, она тоже повернула голову. Блестящие, казавшиеся тёмными от густых ресниц, серые глаза дружелюбно, внимательно остановились на его лице, как будто она признавала его, и тотчас же перенеслись на подходившую толпу, как бы ища кого-то. В этом коротком взгляде Вронский успел заметить сдержанную оживлённость, которая играла в её лице и порхала между блестящими глазами и чуть заметной улыбкой, изгибавшей её румяные губы. Как будто избыток чего-то так переполнял её существо, что мимо её воли выражался то в блеске взгляда, то в улыбке. Она потушила умышленно свет в глазах, но он светился против её воли в чуть заметной улыбке».
При встрече героев романа на перроне вокзала произошло неприятное событие: пятящимся назад поездом раздавило человека, служащего вокзала. Вронский произвёл на Анну впечатление ещё и тем, что передал для вдовы погибшего кормильца большой семьи двести рублей. Хотя и это не изменило внезапно сложившегося печального фона.
Брат с сестрой сели в карету.
«Степан Аркадьевич с удивлением увидел, что губы её дрожат и она с трудом удерживает слёзы.
– Что с тобой, Анна? – спросил он, когда они отъехали несколько сот сажен.
– Дурное предзнаменование, – сказала она.
– Какие пустяки! – сказал Степан Аркадьевич. – Ты приехала. Это главное. Ты не можешь представить, как я надеюсь на тебя.
– А ты давно знаешь Вронского? – спросила она.
– Да. Ты знаешь, мы надеемся, что он женится на Китти.
– Да? – тихо сказала Анна».
Анна приехала, чтобы спасти брак своего брата, но как покажет развитие событий, предчувствия её не обманули. Именно здесь, при встрече с Вронским, она бросила под колёса сдающего назад поезда и свой благополучный во всех отношениях брак, и всё своё человеческое и женское благополучие.
Вронский встретил «маман», но и не подумал с ней переговорить о женитьбе на Китти. И вовсе не пересечение с Карениной тому причина. Хотя, конечно, эта яркая женщина оставила в его душе глубокий след.
С этой банальной встречи минорные ноты еще не преобладают, они даже еще по-настоящему не звучат, а просто повисли в воздухе, как фонари перрона железнодорожного вокзала. Что-то будет... Почти сто процентов взрослых русских людей, хоть немного знакомых с литературой, знает, что именно. Да и за рубежом, с учетом сделанных экранизаций от Голливуда до Болливуда (это в Индии), непросвещённых тоже осталось мало.
Нет ожидания чуда, что всё как-то уляжется и рассосётся, но есть ощущение прикосновения к великой трагедии. Причём не очевидно книжной... Это ощущение не делает человека более сентиментальным, но оно способно сделать человека лучше. Здесь даже сложно объяснить: за счёт чего? Чужого опыта и чужой боли, уходящей к небесам? Всё гораздо выше, тоньше и неуловимее.
Женщина – из той разновидности крепостей, которые возведены исключительно для сдачи. В этой формулировке нет ничего обидного для нее. Ведь она создана... сейчас напишу красивые слова – «для любви». Но эти слова, скорее, безнадёжно романтичны. Она создана не для бесконечных баталий по отстаиванию и защите своих добродетелей, а для материнства, продолжения рода человеческого. Однако если бы дети рождались исключительно «по любви», то нашей планете никогда бы не грозило перенаселение. Если бы в этом мире действительно царила любовь! Но ей отвели на витрине жизни не самое обидное место исключительно для того, чтобы слегка приподнять настроение женской половине человечества.
Анна Каренина – замужняя женщина, мать восьмилетнего мальчика, с завидным положением в обществе. В обществе, где очень ценится репутация. Каренина, помимо прочего, старше Вронского. Возможен ли впереди их брак, как счастливый союз двух любящих сердец? Вообще-то романы пишутся не для этого. Тем более Львом Николаевичем. Да и есть ли здесь любящие сердца? Возможно, это просто сильная страсть, это тот самый случай, когда голова начинает принимать исключительно алогичные решения. Если быть справедливыми, то одно любящее сердце здесь есть. Это то, которое кладёт на алтарь судьбы всё, чем обладает.
Анна понимает, что развитие истории грозит исключительно неприятностями, причём весьма разрушительными. Она пытается каким-то образом повлиять на ход событий, всё вернуть на круги своя. И принимает довольно быстрое решение – как можно скорее вернуться в Петербург, домой. Узнав об этом, в этот же поезд садится и Алексей Вронский:
«Что из всего этого выйдет, он не знал. И даже не думал. Он чувствовал, что всё его доселе распущенные, разбросанные силы были собраны в одно и направлены к одной блаженной цели. И он был счастлив этим».
«Одна блаженная цель»... Такие, казалось бы, разные понятия, как «блаженство» и «блажь» оказываются столь близкими родственниками. Цель, в основе которой получение блаженства, редко бывает благородной.
«Анна Каренина» – это роман не о человеческих страстях. Это роман-страсть. Поезд с грохотом летит из Москвы в Петербург, а пути натянуты до предела, до высокого звона нити, связывающей достаточно большое число людей. Ты не можешь читать роман с отстранённостью; мол, знаем, проходили по школьной программе, что к чему. Читатель невольно оказывается одним из углов этой, казалось бы, довольно банальной истории: столкнулись лбами двое, не справились с эмоциями, согрешили. Здесь не так. Здесь Толстой. Здесь читатель тоже чуть ли не грешит, заглядывая «за занавеску» соседнего купе.
С первых чисел февраля 1865 года читающая Россия получила возможность познакомиться с частью романа, который принято считать одной из вершин великой русской литературы. Реакция, естественно, самая разнообразная: от восторженных откликов до самых пренебрежительных. Такая палитра мнений – дело не только обычное, но и естественное. Но я не смог пройти мимо точки зрения Ивана Сергеевича Тургенева. В письме И.П. Борисову от 16(28) марта 1865 года он пишет, что роман «положительно плох, скучен и неудачен». «Все эти маленькие штучки хитро подмеченные и вычурно высказанные, мелкие психологические замечания, которые он под предлогом «правды» выковыривает из подмышек и других тёмных мест своих героев – как это всё мизерно на широком полотне исторического романа!»
И ещё небольшой оценочный отрывок от Ивана Сергеевича:
«И как всё это холодно, сухо – как чувствуется недостаток воображения и активности в авторе, – как утомительно работает перед читателем одна память, память мелкого, случайного, ненужного. И что это за барышни! Все какие-то золотушные кривляки!»
Всегда оставляю за любым право не только иметь, но и высказывать свою точку зрения. При условии, что это не выходит за определённые нравственные нормы. Здесь – где-то на грани...
Алексей Вронский: карьера или любовь?
Вронский три года не видел Серпуховского. (...) Одна перемена, которую заметил в нем Вронский, было то постоянное, тихое сияние, которое устанавливается на лицах людей, имеющих успех и уверенных в признании этого успеха. Вронский знал это сияние и тотчас же заметил его на Серпуховском.
Лев Толстой, «Анна Каренина»
Продолжаю читать «Анну Каренину» и пытаюсь понять, на чьей стороне мои симпатии: как читателя, как человека. Наверное, на стороне Левина и Китти; их чувства прошли испытание недоразумениями, но не предательством. Отчасти на стороне Каренина; по тем или иным мотивам он проявляет благородство. В этом смысле читатель, как правило, идет за симпатиями автора, как слепой за поводырем.
А вот главные герои... Когда Толстой писал этот кусок романа (конец второй части и начало части третьей), возможно, на селе был период активных полевых работ: с таким теплом и любовью автор их описывает. Труды Константина Левина кажутся писателю важными и плодотворными. А вот Вронский... Он решает свои частные вопросы, среди которых отношения с Анной занимают определенное место, но не более того.
«Жизнь Вронского тем была особенно счастлива, что у него был свой свод правил, несомненно, определяющих все, что должно и не должно делать. Свод этих правил обнимал очень малый круг условий, но зато правила были несомненны. И Вронский, никогда не выходя из этого круга, никогда ни на минуту не колебался в исполнении того, что должно. Правила эти несомненно определяли, – что нужно заплатить шулеру, а портному не нужно, – что лгать не надо мужчинам, но женщинам можно, – что обманывать никого нельзя, но мужа можно, – что нельзя прощать оскорблений, и можно оскорблять и т.д. Все эти правила могли быть неразумны, но они были несомненно, и, исполняя их, Вронский чувствовал, что он спокоен и может высоко носить голову».
Впервые задумался: а почему Толстой дал любовнику и мужу Анны Карениной одно имя – Алексей? Это случайно или писатель хотел показать незавидную участь мужчины: сегодня ты обманываешь своего собрата, завтра другой поступит с тобой точно так же. Обман, как составная часть взрослой жизни? Обман, как естественная часть отношений мужчины и женщины? Вовлеченность человека в отношения, полные обмана и корысти – во всем этом каждый из нас проводит чуть ли не всю сознательную жизнь?
Конечно, близость с такой яркой женщиной, как Анна Каренина, окрыляет Вронского. Временами... Но есть так же служба.
«Честолюбие была старинная мечта его детства и юности, мечта, в которой он и себе не признавался, но которая была так сильна, что и теперь эта страсть боролась с его любовью. Первые шаги его в свете и на службе были удачны, но два года назад он сделал грубую ошибку. Он, желая высказать свою независимость и продвинуться, отказался от предложенного ему положения, надеясь, что отказ этот придаст ему большую цену; но оказалось, что он был слишком смел, и его оставили; и, волей-неволей сделав себе положение человека независимого... (...) В сущности же, ему еще с прошлого года, когда он уехал в Москву, перестало быть весело. (...) ...многие начинают думать, что он ничего бы и не мог, кроме того, как быть честным и добрым малым».
Честолюбие для мужчины – качество не последнее; он должен доказать окружающим, что он яркий и интересный человек, он из числа победителей, а не вечных пленных или ползущих в обозе жизни. Но даже такое сильное человеческое качество, как честолюбие, может быть мужчиной отброшено или сильно прижато, если мужчина любит. Любит ли Вронский? Ему кажется, что любит. А потом, когда восстанавливается относительно ровное дыхание и стихают эмоции, Вронский вновь обретает способность смотреть «с холодным вниманьем вокруг» (по М. Лермонтову), тогда все видится по-другому.
Анна Аркадьевна объявила ему, что беременна. В семейной жизни это известие вызывает праздничный фейерверк эмоций и чувств. Конечно, если это не десятая или тринадцатая беременность, как у Софьи Андреевны. Но любовника, как правило, информация подобного рода напрягает и заставляет задуматься о возможных последствиях. Не выглядел красиво при этом известии и Вронский. А тут еще и финансовые проблемы накатили. Чистый годовой доход у Алексея Вронского, который он получал через старшего брата, был порядка ста тысяч. Хорошие деньги. Но он в пользу же брата отдавал семьдесят пять тысяч рублей, так что в итоге получал от него только двадцать пять тысяч. Плюс от мамы двадцать пять тысяч в год. Холостому хватало за глаза. Но мама, узнав о связи сына с замужней женщиной, «отозвала» свою долю его бюджета. Осталось двадцать пять тысяч. На эти деньги вести должный образ жизни и содержать любовницу с ребенком уже довольно проблематично. К тому же эти разговоры в обществе о его связи с Карениной... Они иногда льстят мужскому самолюбию, но точно не способствуют ни карьере, ни положению в свете. А тут еще одна психологическая «пощечина».
«Его товарищ с детства, одного круга, одного богатства и товарищ по корпусу, Серпуховской, одного с ним выпуска, с которым он соперничал и в классе, и в гимнастике, и в шалостях, и в мечтах честолюбия, на днях вернулся из Средней Азии, получив там два чина и отличие, редко даваемое столь молодым генералам. Как только он приехал в Петербург, заговорили о нем, как о вновь поднимающейся звезде первой величины».
Успех Серпуховского довольно серьезно «царапнул» сердце Вронского. Однако Серпуховской пообещал в случае своего хорошего назначения, не забыть о своем товарище и поспособствовать и его должностному росту. В это время, когда мысли Вронского были заняты возможными светлыми перспективами, Анна Каренина назначает ему свидание и сообщает о разводе с мужем и что она созналась ему в связи с ним. Анне было не до карьерных устремлений своего любовника, ее положение в обществе было как никогда шатко. И это была не просто очередная встреча двух любящих сердец. Это некий мост в будущее.
«...свидание это все-таки было для нее чрезвычайно важно. Она надеялась, что это свидание изменит ее положение и спасет ее. Если он при этом известии решительно, страстно, без минуты колебаний скажет ей: «Брось все и беги со мной!» – она бросит сына и уйдет с ним. Но известие это не произвело в нем того, чего она ожидала: он только чем-то как будто оскорбился».
И это еще не развязка, это только сюжетный поворот.
Левин и Китти: ожидание счастья
Она была испуганная, робкая, пристыженная и оттого еще более прелестная. Она увидела его в то же мгновение, как он вошел в комнату. Она ждала его. Она обрадовалась и смутилась от своей радости до такой степени, что была минута...
Лев Толстой, «Анна Каренина»
Каким разительным контрастом с тем, как развиваются отношения Карениной и Вронского, выглядит счастье Китти и Константина Левина.
Они наконец-то встретились на приеме у Стива и Дарьи Облонских. Дарья Александровна, напомним, старшая сестра Екатерины Щербацкой, пример женской добродетели – верная жена и замечательная мать. И Левин, и Китти давно ждали этой встречи, надеялись, что она состоится, и оба боялись ее. Боялись, что она, вопреки их желаниям, пойдет по другому руслу. До сих пор между ними была тень Алексея Вронского. Левин боялся, что ему «откажут» второй раз на его предложение руки и сердца, а Китти давно уже раскаялась, что ответила тогда отказом, находясь в известном романтическом увлечении.
«Он подошел к ней, поклонился и молча протянул руку. Если бы не легкое дрожание губ и влажность, покрывавшая глаза и прибавившая им блеска, улыбка ее была почти спокойна, когда она сказала:
– Как мы давно не видались! – и она с отчаянной решительностью пожала своей холодной рукой его руку.
– Вы не видали меня, а я видел вас. Я видел вас, когда вы ехали с железной дороги в Ергушево!
– Когда? – спросила она с удивлением.
– Вы ехали в Ергушево, – говорил Левин, чувствуя, что он захлебывается от счастья, которое заливало его душу».
Я не встречал до сих пор текстов Льва Николаевича с такой концентрацией в небольшом отрывке «счастья». Лев Николаевич просто не мог не поделиться своей симпатией к героям. Должно же быть в жизни каждого из нас что-то светлое и праздничное, желательно настоящее и не минутное.
Думается, время написания этого романа о любви было лучшим временем жизни писателя – время искренней любви, чуть ли не семейной идиллии, время, когда он был в расцвете сил – физических, творческих. Толстому все было по плечу. Отсюда и какое-то удивительное земное счастье, льющееся со страниц романа, это счастье не может быть только выдумкой автора, одной фантазией такое ощущение не создашь.
Константин Левин не мог дождаться следующего полудня, так он торопился приехать в дом своей избранницы с конкретным предложением. И вот он на пороге ее дома.
«...быстрые-быстрые легкие шаги зазвучали по паркету и его счастье, его жизнь – он сам – лучше его самого себя, то, чего он искал и желал так долго, быстро-быстро приближалось к нему. Она не шла, но какою-то невидимой силой неслась к нему.
Он видел только ее ясные, правдивые глаза, испуганные той же радостью любви, которая наполняла и его сердце. Глаза эти светились ближе и ближе, ослепляя его своим светом любви. Она остановилась подле него самого, касаясь его. Руки ее поднялись и опустились ему на плечи.
Она сделала все, что могла, – а подбежала к нему и отдалась вся, робея и радуясь. Он обнял ее и прижал губы к ее рту, искавшему его поцелуя».
Что тут еще скажешь... Только то, что потом были счастливые слезы матери, благословение счастливого отца.
Любовь... Даже если правы утверждающие с умным видом знатоков, что она длится всего три года и то в лучшем случае, это такие три года, что остальные десятилетия жизни выглядят лишь бесплатным к ним приложением.
Кстати, когда родители Китти Щербацкой спросили счастливого жениха, когда же свадьба, Левин, не задумываясь, ответил: «Завтра!»
Вронский же, когда Анна Каренина подвешивала в воздухе немой, но очень острый вопрос об их будущем, лишь прятал глаза... Все правильно: не бывает счастья много и никогда его не хватает на всех – поровну или в иной приемлемой пропорции.
«Анна Каренина»: эпилог
Зимой 1875/76 года отец продолжил писать «Анну Каренину», довольно много играл на фортепиано и хлопотал об устройстве учительской семинарии – университета в лаптях...
Сергей Толстой, «Очерки былого»
Вронский и Анна Аркадьевна вернулись из-за границы и остановились в гостинице, в разных номерах. Того требовали правила приличия. Настроение Вронского было не простым. Мать и слушать не хотела об Анне. «Мнение света» по-прежнему было очень важно. Если раньше, до этой «связи», по крайней мере, открытой ее части, они – каждый в отдельности – были принимаемы во всех «приличных домах», то теперь двери этих «домов» оказались для них закрыты наглухо.
«Хотя он в глубине души знал, что свет закрыт для них, он пробовал, не изменится ли теперь свет и не примут ли теперь их. Но он очень скоро заметил, что, хотя свет был открыт для него лично, он был закрыт для Анны. Как в игре в кошки-мышки, руки, поднятые для него, тотчас же опускались пред Анной».
С Анной тоже происходили серьезные изменения. Карениной казалось, что она в тупике. Ничто не способствовало душевному покою. Ни бойкот привычного для нее общества, ни неопределенность будущего, ни развитие отношений с Вронским. Она не чувствует рядом любящего человека, и это самое страшное. Он ведет себя по отношению к ней порядочно, но не более того. И никто не знает, сколько может продлиться эта «порядочность». И зачем они привезли с собой из Италии хорошенькую няню-итальянку... Все напрягает и ничто не делает жизнь проще, понятнее, радостнее.
А тут еще Каренин отказал в разводе. Невозможность оформить новые отношения, чтобы придать Анне Аркадьевне хоть какой-то статус в обществе, невозможность видеть сына: как-то незаметно, но в сердце женщины на место любви пришло новое чувство – раздражение, вперемешку с острой болью.
«Раздражение, разделявшее их, не имело никакой внешней причины, и все попытки объяснения не только не устраняли, но увеличивали его. Это было раздражение внутреннее, имевшее для нее основанием уменьшение его любви, для него – раскаяние в том, что он поставил себя ради нее в тяжелое положение, которое она, вместо того чтоб облегчить, делает еще более тяжелым. Ни тот, ни другой не высказывали причины своего раздражения, но они считали друг друга неправыми и при каждом предлоге старались доказать это друг другу».
Что вынес я, как читатель, из этого романа? Наверное, главное – нужно беречь и даже культивировать в своем сердце любовь. Если ты живешь, не имея в сердце любви – к конкретным людям, прежде всего к близким, – то живешь ли ты вообще? Как любовь сберечь? Вот тут сложнее. Можно вспомнить еще одного нашего классика, Владимира Маяковского, и его известную поэтическую строку – «любовная лодка разбилась о быт». Сколько таких «лодок» разбилось и лежит на дне жизни – и не сосчитать. И тут уже каждый спасается, как может. Кто добирается вплавь до берега, а кто и... уходит с поверхности воды. Только воздушные пузыри какое-то время еще видны. Потом и они уже – «не логичны».
В сердце Анны Аркадьевны поселилось еще одно разрушительное чувство – ревность.
«Для нее весь он, со всеми его привычками, мыслями, желаниями, со всем его душевным и физическим складом, был одно – любовь к женщинам, и эта любовь, которая, по ее чувству, должна была быть вся сосредоточена на ней одной, любовь эта уменьшилась; следовательно, по ее рассуждению, он должен был часть этой любви перенести на других или на другую женщину, – и она ревновала. Она ревновала его не к какой-нибудь женщине, а к уменьшению его любви. Не имея еще предмета для ревности, она отыскивала его».
Каждому из нас в трудную минуту нужен спасательный круг. Это близкие люди, которые могут поддержать, когда необходимо. А кто мог поддержать Анну? Брат? Стива Облонский был для этого слишком поверхностен. У него и своих проблем хватало: долги, сложные отношения с женщинами, служба, идущая не совсем так, как бы хотелось. Каренина была обречена, у нее не было спасательного или спасительного круга. Она это прекрасно осознавала. Она не могла доплыть до берега. По большому счету, она уже этого и не хотела.
«И вдруг, вспомнив о раздавленном человеке в день ее первой встречи с Вронским, она поняла, что ей надо делать. Быстрым, легким шагом спустившись по ступенькам, которые шли от водокачки к рельсам, она остановилась подле вплоть мимо ее проходящего поезда. Она смотрела на низ вагонов, на винты и цепи и на высокие чугунные колеса медленно катившегося первого вагона и глазомером старалась определить середину между передними и задними колесами».
Мир не содрогнется от ухода любого из нас, у него другие причины для землетрясения, более основательные. Мир до сих пор не содрогнулся от смерти ни одного литературного героя. Но спросите любого – от увлеченного книгочея до отпетого троечника-ученика старших классов, ненавидящего не только литературу, но и все школьные предметы разом – как умерла Анна Каренина, все ответят правильно, со знанием дела. Удивительно яркую смерть подарил своей героине писатель.
Однако роман не заканчивается смертью героини. Дочь Анны Карениной и Вронского взял на воспитание... Алексей Александрович Каренин. За внешней оболочкой «сухаря» и педанта скрывалась благородная, любящая душа. Алексей Вронский через два месяца после трагедии... поехал на «сербскую» войну с турками, добровольцем. Да еще снарядил за свой счет целый эскадрон таких же добровольцев. Это мужская версия самоубийства. Если человек ищет смерти, он, как правило, ее находит. Вронский был храбрым человеком и офицером. Как быстро он найдет свою смерть... автор оставил этот вопрос открытым.
Сергей Толстой, «Очерки былого»:
«В январе 1872 года в нашем доме много говорили про самоубийство Анны Степановны, экономки и любовницы нашего ближайшего соседа Бибикова. (...)
Он был вдов, – Анна Степановна, официально экономка в его доме, была на самом деле его гражданской женой... (...)
Бибиков для воспитания нанял молодую немку, а сам влюбился в нее. Это и побудило Анну Степановну броситься под поезд».
Возможно, это прозвучит цинично: Анна Степановна бросилась под поезд, тем самым освободив неверному гражданскому мужу дорогу к новым отноше-
ниям. Сергей Толстой:
«Вскоре после смерти Анны Степановны Бибиков женился на гувернантке своего сына».
Кто-то поговорил-поговорил об этой шумной для того довольно безсобытийного времени истории и забыл, а Лев Толстой «нашел» убедительное завершение еще одной истории любви. Несчастная экономка, бросившаяся под поезд, хотела этим поступком решить какие-то свои задачи и уж точно не думала, что станет не только «материалом» криминальной хроники, но и частью мировой литературы.
Предлагаю посмотреть на смерть экономки соседа Бибикова и ее литературного продолжения – Анны Карениной – с другого, неожиданного ракурса.
Весной 2005 года мы ехали на поезде из Москвы в Ярославль. В купе был замечательный попутчик. Так-то он жил в Тамбове, но уже лет двадцать работал в Москве, машинистом на железной дороге. Простой работяга, рассказчик тоже незатейливый, но практически сразу, при первой возможности я записал его рассказ. Там очень много интересных деталей времени. Из этого рассказа вычленю только «железнодорожную» составляющую:
– Я за все время работы... задавил двенадцать человек... Одну свадьбу... вместе с женихом и невестой. Хорошо хоть милиция быстро приехала, нас спасла. Мы заперлись в кабине, отбивались от их друзей, чем могли. Еще бы несколько минут и кранты. Бабушку одну... Божий одуванчик, решила пройти под вагонами, пока поезд стоит. Путь ей надо было «сократить», ну и сократила. Раз едем, смотрим далеко впереди из леса женщина выходит и прямо по шпалам к нам навстречу... Мы сигналим, тормозить стали, да какое тут: тормозной путь знаешь какой – полтора километра. Блин, прям – Анна Каренина... Теперь из-за таких Карениных – я полгода работаю, полгода прохожу реабилитацию...
Если вернуться к машинисту, задавившему любовницу соседа Бибикова: не принято тогда было проводить «реабилитацию», а убить человека, пусть даже непреднамеренно, во все времена – дело тяжелое. Для психики.
И еще об одном нам нужно помнить: у каждого нашего поступка и у каждого второго или третьего слова – длинный «тормозной путь»... Не задавить бы кого ненароком...
