Борис Лукин

ПОЕЗД МОСКВА – СЕВАСТОПОЛЬ
И ОБРАТНО^*

В майские праздничные дни (со 2 по 9 мая) мне посчастливилось побывать на Донбассе, и даже встретить День Победы в Луганске. Долгожданной была неделя в Мариуполе, Урзуфе, Донецке, Луганске. Часть дней выпала на Пятый литературный фестиваль «Звёзды над Донбассом», участником которого я оказался по воле оргкомитета. Они взяли на себя все трудности по организации проезда и проживания. Сегодня по итогам работы фестиваля уже много написано и опубликовано. Я же хочу рассказать совсем о другом, о встреченных мною людях и впечатлениях от городов героической донецкой земли, а назвал эту часть для себя «Города и люди (Донбасский дневник)».

ПЕТРОВСКИЙ ДУБ

Моя судьба на протяжении всей жизни преподносит мне много странностей. Но все они в итоге оказывались закономерными. Правда, каждый раз я и представить не мог, что произойдет именно это.

В первые месяцы зимы 2012 года жил я в сельце Михайловском Пушкинского заповедника, где, заканчивая работу над книгой стихов «LеLь», одновременно обдумывал поэму «Ганнибал». Поэма опубликована в книге «Летосовершение» и в интернете https://denliteraturi.ru/article/5807.

В Мариуполе о поэме «Ганнибал» я бы и не вспомнил. И без того было о чём поразмышлять на героической земле. После приграничного пункта досмотра виды из окна автобуса во время пути из Ростова-на-Дону: все еще часть прифронтовой обстановки. Хотя что может быть более мирного, чем засеянные и обрабатываемые поля, поля, поля. Из увиденных растений узнал только рапс. Ну и ещё мы все наблюдали за движущимся по полю строем сапёров. Вот такая поэтическая реакция последовала после увиденного:

Сразу за Мариуполем

поля полны минной убыли.

Других здесь в помине нет.

Чтоб убыли жизни не было,

бредут по земле и до неба

минёры.

Жизнь. Жизнь. Жизнь...

...смерть.

Уже дома прочитал, что разминирование полей под Мариуполем осуществляется почти год, т.к. противотанковые мины окружены ещё и противопехотными, а это очень затрудняет работу сапёров. В этом нет ничего странного, противник изощренно жесток, дополнением к сказанному надо не забывать факт постоянного минирования городов «лепестками».

Наша группа приехала в Урзуф раньше всех в запланированные шесть часов вечера, поэтому, заселившись, ранёхонько улеглись спать, устав от долгой дороги и в ожидании следующего непростого фестивального дня. Только вот в четыре утра разбудил меня стук в дверь. Спросонья я толком и не рассмотрел заселившегося в номер соседа. К тому же комната была настолько отсыревшая и промерзшая за зиму, что выбираться из-под одеяла с волглого матраца, всё же немного нагретого за прошедшие часы сна, мне очень не хотелось. Потому, нехотя открыв дверь, я стремительно нырнул обратно в постель.

Следующий раз я увидел соседа на церемонии открытия литературного фестиваля «Звезды над Донбассом» в спортивной чаше «Купол» Мариупольского государственного университета на улице Металлургов.

Сегодня в «Куполе», единственном здании Мариупольского университета, которое уже восстановили, размещается педагогический факультет, работают спортивные секции. Все корпуса университета в результате боёв были повреждены, но больше всего пострадали корпуса педагогического и факультета филологии и массовых коммуникаций. Здания этих факультетов были огневыми точками украинских националистов.

После обращения к участникам фестиваля Никиты Михалкова и других уважаемых людей слово предоставили Борису Константиновичу Ганнибалу – биологу и исследователю родословной семьи Ганнибал. Он и оказался моим ночным соседом. Говорил Борис Константинович о героической истории русского народа, о его непобедимости. На вид ему было лет шестьдесят пять, хотя, как потом оказалось, родился он в 1946 году. Стройный, крепкий физически, подвижный, радушно улыбающийся мужчина стал моим добрым товарищем в фестивальные дни.

Мне понравилось его приветственное слово. Уже в Урзуфе я по-настоящему встретил Бориса Константиновича крепким рукопожатием радости за совпадение наших патриотических позиций. С этого и началось наше ежевечернее многочасовое общение и чтение текстов друг друга.

Так я узнал, что мы не просто тёзки – Борисы, но ещё и творческо-житейские однофамильцы, потому что его фамилия срифмовалась с назва-
нием моей поэмы. Кстати, курортный Урзуф – вполне писательский посёлок, потому что в наши Набережные улицы (можно сказать, они – берег Азовского моря), как реки, впадали улицы Пушкина, Горького и Шевченко вместе с настоящей Зеленой рекой.

Удивил меня Ганнибал и тем, что в отличие от большинства гостей не пил спиртного, не курил и постоянно носил с собой пакет с торчащей из него веткой с почками.

Через пару дней открылась дверь в наш номер, и пришедший попросил передать Ганнибалу этот самый пакет, извинившись, что ничего с дубом в Донецке они сделать не смогли из-за начавшегося обстрела.

И тут я вспомнил, что накануне Борис Константинович рассказывал про своего старшего брата, который в 70-е годы прошлого века собрал со знаменитого Петровского дуба желуди и вырастил из них целую дубраву. Из желудя с одного из «петровских потомков» и вырос «внучок», которого Ганнибал захватил с собой в город-герой Мариуполь, чтобы рос дуб древнего русского рода на исконных землях Российских.

Много мы говорили в эти дни о войне, о парнях и, конечно, о моем погибшем сыне. Постоянно помня об Иване и его любви к Питеру, решил я выпросить дубок-саженец, чтобы посадить его в своём саду в память о сыне. Много лет назад Ваня посадил первый дубок на нашем сельском участке, деревце прибавляло в высоту медленно, почти незаметно. И вот в последний его приезд в отпуск поздней осенью 2022 года Иван вдруг, остановившись возле него, поднял руку вверх и с удивлением отметил, что почти за два года службы обогнал его в росте дубок.

Рассказал я эту историю Ганнибалу, дополнил её другой, про ещё десять посаженных сыном дубков, которые не сгорели от весеннего пала просто чудом, как мы с сыном ежедневно отливали их обгоревшие стволики и радовались, когда на всех веточках появились листья.

В тот день в Урзуфе Ганнибал передал мне саженец, а вместе с ним и заламинированную страничку с репродукцией и информацией о его родовой истории.

ДУБ ЧЕРЕШЧАТЫЙ ИЛИ ОБЫКНОВЕННЫЙ (Quercus robur L.)

Саженец из питомника семьи Ганнибалов (Санкт-Петербург), представляющий потомство экземпляра дуба, посаженного Петром Великим на Каменном острове города на Неве в 1715 году.

Жёлуди мемориального дуба сняты непосредственно с этого дерева в 1974 г. Юрием Ганнибалом. Выращенные из них «дети» дали потомство, и данный экземпляр представляет уже внучатое поколение знаменитого дуба.

Все факты подтверждаются при дарении потомком Абрама Петровича Ганнибала (арапа Петра Великого) – Борисом Ганнибалом. Санкт-Петербург – Донбасс. Май 2023 г.

Борис Константинович, как профессиональный биолог, сделал всё, чтобы деревце доехало до Подмосковья, добавил землицы и дополнительно увлажнил корни. Это пришлось сделать водой из чайника, потому что из крана текла постоянно только морская азовская солёная вода, вода русского моря, которое уже год как вновь стало
внутренним, российским.

Не могу не рассказать о дальнейшей судьбе саженца. Прежде чем доехать до подмосковного села и прижиться в его земле, дубку предстояло посетить вместе со мной Мариу-
поль, Донецк, Луганск и Москву. Такой вот путешественник.

Конечно, Борис Константинович Ганнибал – романтик. И мне показалось, что среди присутствовавших – чуть ли не самый романтичный и патриотичный человек. Иначе зачем он с таким упорством искал в Мариуполе и Донецке людей, понимающих знаковость высадки Петровского дуба в Новороссии. Конечно, может и правильнее было бы оставить дуб в Таганроге, основанном Петром I. Но позже лучшее место для него я нашёл у подножия мемориала Саур-Могила. Там оказался уже целый парк «Русский лес», среди деревьев есть и саженец «Дуб-великан», выращенный на опытном участке Музея-заповедника писателя М.А. Шолохова и высаженный 8 сентября 2021 года в рамках проведения всероссийской акции мотоклубом «Ночные волки». Дубок этот – потомок 420-летнего памятника природы «Дуба-великана», самого старого в Южном федеральном округе. А ещё важно, что место, где растёт знаменитый Великан, было излюбленным для прогулок Михаила Шолохова.

Жаль, что во время моей поездки к Саур-Могиле саженец оставался в донецкой гостинице. Обязательно расскажу об этом Ганнибалу и, вернувшись с новым саженцем в Донецк, постараюсь выполнить эту задумку.

ПОМОГИТЕ МНЕ...

В полдень 7 мая я стоял возле своего чёрного чемодана, красного рюкзака и пакетика с Петровским дубом на центральной площади Мариуполя возле стен драматического театра. Планы были намечены мною ещё в Москве. Я впервые должен был находиться в городе несколько дней, а не час-полтора.

Мечтал я и переночевать в Мариуполе, но оказалось, что это пока невозможно. Почему переночевать? В прошлые мои поездки я видел город рано утром и почти в полночь, но не смог прочувствовать его жизнь, пережившего смерть и живущего возрождением. У стен драмтеатра я вспоминал сентябрьский концерт Кремлёвского симфонического оркестра, участником которого был (подробнее о концерте: часть 4, http://sever-journal.ru›assets...05...143.Lukincompressed.pdf).

Вспоминал и ждал Виктора Дмитриевича Ищенко – депутата ДНР, баллотировавшегося по мариупольскому округу, откликнувшегося на мою просьбу показать не только город-герой, но и Донецк и Луганск.

Депутат, врач по профессии, повоевавший в дни Русской весны 2014 года, оказался радушным человеком. Но депутатство накладывает на человека обязательства, одно из них в эти майские дни – встреча с мариупольцами, пережившими Великую Отечественную войну, поздравление их с наступающим Днём Победы и помощь в решении бытовых проблем.

Подъехать к девятиэтажке оказалось непросто. Мариуполь восстанавливается – одни дома уже разобраны вплоть до фундамента, другие, разрушенные частично, активно ремонтируются, поэтому многие улицы закрыты для проезда. Замки на подъездах уже начинали восстанавливать. Код нам пришлось подбирать нехитрым способом.

Лифт, правда, ещё не работал, а на лестничных клетках громоздились старые радиаторы отопления и трубы. Ожидающая нас семья жила где-то под самой крышей. Первыми словами открывшей дверь женщины пенсионного возраста были извинения за производимый ремонт и неработающий лифт, как будто они виноваты в том, что прежняя власть тридцать лет не ремонтировала жилищный фонд, а война добавила бед.

В стандартной однушке жили 92-летняя мать и её дочь.

Почти столетняя седовласая женщина смотрела на меня абсолютно молодым взглядом серых, не выцветших за жизнь, глаз. Взглядом чистым, открытым, милосердно-страдальческим. Лишь лицо, усыпанное тёмными пигментными пятнышками, выдавало серьёзный жизненный возраст.

Женщины в любом возра-
сте – женщины, поэтому фантастический букет из живых цветов привёл долгожительницу в восторг. В её биографии было предвоенное детство и юность с успешной учёбой и отличным знанием немецкого языка, знанием, спасшим её после отправки на работы в Германию. СССР победил, а она выжила, самостоятельно вернулась домой, создала семью, воспитала достойную дочь, которая в 2014 году, когда политики и олигархи не дали войскам Новороссии взять Мариуполь, была уволена из библиотеки за нежелание участвовать в списании русскоязычных книг.

Две женщины откровенно рассказывали обо всем пережитом в прошлом 2022 году: с марта до конца лета не было ни воды, ни электричества, еду готовили на улице у подъезда. В подвал во время обстрелов спустились только однажды. Опыт возвращения без лифта на свой космический этаж оказался страшнее риска погибнуть в собственной квартире. Соседи помогали во всём. Женщины привыкли запирать квартиру, а тут пришлось даже ночью держать входную дверь открытой: сосед объяснил, что в случае попадания снаряда в квартиру, открытая дверь поможет выжить, до них можно будет добраться и оказать помощь. Так и оказалось однажды, когда через квартиру пролетел осколок, выбив окно на кухне и остановившись только в подъездной стене.

Мы уже полчаса слушаем рассказы женщин о жизни, на столе гора документов и семейных наград советского периода. Я рассматриваю комнату и мне приятно видеть книжные шкафы, в которых имена русских классиков на переплётах, на стенах обилие репродукций и картин, среди которых к лермонтовскому «Мцыри» – «Бой с барсом». В один из моментов нам достают с полки две книги, очень важные для этой семьи. Обе книги на животрепещущую тему: «Мариуполь 1941–1943» и «Чтобы жизнь продолжалась. Приазовье в период оккупации, 1941–1943». Великая Отечественная настолько вошла в жизнь этой семьи, как и в судьбы почти всех жителей СССР, что разговор наш шёл в основном об утерянном прошлом и о возвращении в Россию. Мы могли бы так просидеть ещё несколько часов, если бы с обеда не вернулись рабочие (я не успел спросить у них, из какого региона России они приехали), меняющие систему отопления, включившие свои дрели и прочие машинки. Но перед самым уходом депутат не мог не задать свой самый важный вопрос: «Чем помочь? Есть ли проблемы?»

– Есть, – ответила дочь.

Не знаю, как Ищенко, но я напрягся, словно это в мой адрес сейчас выплеснется обида или наболевшая проблема.

– Я вас очень прошу помочь мне...

– Да. Готов. Говорите. Постараюсь всё сделать, чтобы решить ваши вопросы.

– Хотя российского паспорта пока нет, но я уже с осени получаю пенсию в 10 тысяч рублей. Но дело в другом. Никак не могу найти людей или организацию, которые помогли бы мне ежемесячно перечислять из пенсии 1000 рублей в помощь фронту.

Тут возникла та самая мхатовская пауза, после которой обязательно понимается, что предыдущий момент был самым главным.

Мы ехали из Мариуполя в Донецк и вспоминали-вспоминали про эту женщину, живущую с единственным желанием-мечтой отдать часть своего мизерного дохода для нашей общей Победы.

ИДИТЕ СЛЕД В СЛЕД...

Мариупольские поездки с Виктором Ищенко (не в официальной обстановке мы перешли к обращению по именам) закономерно привели на «Азовсталь». Точнее, к самым его стенам, туда, где ещё сохранились развалины мариупольского «дома Павлова». В этом доме в середине марта 2022 года оказалась в окружении разведгруппа из 75 бойцов 810 бригады морпехов и спецподразделения ГРУ; во время попытки самоэвакуации, прикрывая отход однополчан, и погиб мой сын –
разведчик-пулеметчик Иван Лукин. В прежние свои посещения я не смог забраться в само здание, времени было мало, да и без этого многое надо было рассмотреть, понять, сфотографировать, не все подходы были разминированы.

На этот раз рядом со мной был Виктор Ищенко. Да и не рядом он шёл, а всегда впереди со словами: «Идите след в след... Я всё-таки повоевать успел». Так мы и проникли на первый этаж мариупольского «дома Павлова». Вот он – предбанничек с лестничным пролётом, посередине которого на сложенных матрасах с пулемётом в изголовье провёл последнюю ночь своей жизни сын.

Над головой свисали бетонные блоки и обломки мебели, а под ногами книги, везде только книги. Никогда в своей жизни не ходил по книгам. Когда-то, классе в седьмом, пришлось топтаться по собранной в школе горе макулатуры, но только до той поры, пока под ногами не оказалась книга: «Война и Мир», первый том, он был без обложки и нескольких начальных страниц. Мне до сих пор кажется, что роман этот надо было начинать именно с этих слов: «Qu'a-t-on décidé? On a décidé que Buonaparte a brûlé ses vaisseaux, et je crois que nous sommes en train de brûler les nôtres». (Что решили? Решили, что Бонапарте сжёг свои корабли, и мы тоже, кажется, готовы сжечь наши.) Чехов, наверное, так бы и начал...

Как ни странно, под ногами все книги были на русском языке (по крайней мере те, что я смог разглядеть), книги тех самых авторов, которых я и мой сын читали в своём детстве: Дюма, Конан Дойль, Жюль Верн, детективы и фантастика. Книги лежали толстым слоем, высотой почти по колено. Трагизм происходящего для меня возводился в квадрат и куб: отец солдата, писатель, сын – писатель и студент Литературного института, воспоминания о переписке с сыном о творчестве Жоржа Сименона, а ещё раньше – встречи с фантастом Евгением Войскунским, с которым мы с сыном разговаривали о значении приключенческой литературы в формировании человека мыслящего, мечтающего, верящего в то, что будущее будет обязательно лучше прошлого и настоящего.

Выбравшись из развалин «дома Павлова», проследовали мы к пятиэтажному бетонному недострою, то ли гараж, то ли цеха в нём должны были быть размещены. Место это при штурме «Азовстали» было знаковым. Уже дома попадётся мне на глаза отрывок из книги Владлена Татарского «Мариуполь»: «Мы мчим по Левому берегу в район улицы Лепорского к недостроенной 5-этажке. Буквально 10 дней назад я со Стешиным, «Гудвином» лазил здесь, снимая битую технику. Сейчас тут небезопасно. Хохлы от души насыпают сюда из АГСа и поливают стрелковой...».

Недострой этот был позициями для снайперов и гранатометчиков. Узнал я об этом от сослуживца сына, наводчика с позывным «Чон», который, после атаки противника на наших бойцов тем горьким утром, уничтожил троих снайперов. До его рассказа я очень хотел оказаться на суде над азовстальскими снайпершами, но он меня успокоил. Нет в живых тех, кто стрелял в сердце гвардии матроса Ивана Лукина и в его однополчан. Профессионально выждав паузу, стрелок-наводчик прицельным огнём уничтожил врагов одного за другим. Об этом он рассказал мне во время своего приезда в наш дом, так как они договорились с сыном, в случае гибели кого-то из них, посетить родителей и все рассказать.

Здание находится с другой стороны улицы Гравёрной, огорожено забором. Но в каждом заборе есть лазейка. Май в Мариуполе – как в Подмосковье июнь, трава по пояс, всё цветёт, поэтому смотрели под ноги особенно внимательно. Как же не смотреть, если всего месяц назад в том же месте отец лейтенанта морпеха, погибшего вместе с моим сыном, нашёл и снял растяжку.

Нас эта беда миновала. И мы, не задерживаясь на первом этаже, сразу начали подниматься по широкой лестнице без перил на следующий этаж. Слева от лестницы была глубокая ниша, такие же мы увидим на следующих этажах, обе стены были почти полуметровой толщины, отличное место для укрытия и настенных надписей (пару ласковых в адрес «азовцев» и подпись «Татарин Z»). Как укрытие для часового его и использовали всушники, а позже – наши бойцы. На полу были разбросаны несколько матрасов, стулья, различная гражданская одежда, ящики и коробки из-под патронов и гранатометов, консервные открывалки, ножи, зубные щётки и книги, множество не откупоренных консервных банок. Опять книги... И опять на русском языке, целенаправленно укры били по сознанию, чтобы исказить его. Вот только тексты в них были совсем другие. Я специально полистал и даже сфотографировал их: «Загадки истории. Третий рейх» (Харьков, 2013), переводная антология детективов «Побег из смерти» 1991 года издания, в которой я обратил внимание на текст с названием «Трагедия «Z».

И, как привет из апреля 2022 года – топор на полу с надписью «107 СП 4 СБ СВз «Скелет»). Надеюсь, что ты жив – русский воин из 4-го стрелкового батальона 107-го стрелкового полка Народной милиции ДНР, освобождавший Левобережный район Мариуполя.

Начиная с третьего, все этажи были похожи один на другой: отнесённая вглубь здания огневая позиция из ящиков и бетонных блоков, наблюдательные пункты в различных местах с удобными лёжками для стрелков – одни опорные столбы без стен и всё пустое пространство завалено стрелянными гильзами разного калибра, звенящими под ногами при ходьбе, горами отстрелянных труб отечественных гранатомётов «Муха», РП огнемётов «Шмель», ПТРК «Фагот» (9М 111), а рядом иностранного производства, и тут же почему-то никуда не улетевшие полуобгоревшие ракеты и хвостовики миномётных снарядов и какие-то непонятные мне остатки вооружения. В общем, мне как человеку гражданскому очень захотелось прихватить хотя бы по одному образцу для школьного музея...

С самого последнего этажа открывался вид на все стороны света, далеко-далеко. Вот «Азовсталь», комбинат готовится стать технопарком. Звучит красиво, но никак не могу представить себе, что после Победы мы будем водить в этот парк своих детей или внуков, помня, какие зверства творили изверги из националистических подразделений, устроившие себе в этих катакомбах укрытие.

Частный сектор, начинающийся от перекрестка улиц Лепорского и Гурьевской, спустя год после окончания боёв растащен и доразрушен, но это уже руками местных жителей, пытающихся выжить, отстроить хоть что-то, пусть даже из собранного в руинах. В детстве я много налазился по недостроям и сносимым домам, но они даже пахли иначе, не говоря уже об ощущении: невозможно отделаться в мариупольских кварталах от присутствия смерти на каждом квадратном метре.

Задержались мы дольше намеченного не только потому, что я долго снимал и фотографировал со всех ракурсов, но пришлось ещё и открывать все ящики из-под гранатометов, а их было под сотню, и следом перебрать горы труб, чтобы убедиться, что на дату 7 мая 2023 года ничего угрожающего жизни мариупольцев здесь нет.