Учась на «архитектурно-строительном» факультете МГУ имени Н.П. Огарева, Андрей Бочканов даже не предполагал, что свяжет жизнь с музыкой. Но на последнем курсе познакомился с заслуженной артисткой Мордовии Оксаной Глебовой и начал профессионально заниматься вокалом, а уже через два года стал солистом Мордовской государственной филармонии. Ещё через полтора года написал свою первую песню на эрзянском языке «Вай, кодамо», ставшую его визитной карточкой, и таким образом задал моду на молодежную мордовскую эстрадную песню…

Андрей, расскажите про свои корни, и есть ли в семье те, кто связан с музыкой?

Я родился и вырос в Рузаевке, но корни – из Кочкуровского района, села Качелай. Там проводил лето с бабушкой Натальей Васильевной, пока родители работали. Именно она научила меня разговаривать на эрзянском, в один прекрасный момент просто сообщив, что «больше не понимает по-русски».

 К сожалению, не застал своего деда Никиту Семёновича, он умер много лет назад, но по рассказам родных знаю, что он был творчески одаренным человеком, самородком. Он мог играть на гармони и гитаре. А его отец, мой прадед Семён Гаврилович умел играть на скрипке, что для деревни того времени вообще нонсенс. И еще – руководил хором певчих.

И у моей мамы тоже есть слух, но с музыкой она никак не связана, всю жизнь проработала учителем русского языка. По папиной стороне – не поющий народ, а сам папа работал на железной дороге машинистом. Сейчас родители уже на пенсии.

Сохранились ли какие-то эрзянские традиции в вашей семье, может быть, бабушка готовила что-то из национальных блюд?

 Размышлял про сохранившиеся традиции, потому что, бывая на национальных фестивалях, обмениваешься этой информацией – все спрашивают, а как у вас? Нашу деревню можно назвать «осовеченной», потому что даже когда в детстве слышал застольные песни на эрзянском, они были чаще всего стилизованы под советские. Но блюда, конечно, сохранились. Это пшенные блины «ал пачалксеть» (часто их пекут в поминальные дни, берут с собой на кладбище), пироги с калиной «чевгень прякат». По папиной стороне бабушка Вера Ивановна пекла сюкорот или «сюкорушки» – такие печеньки пресные, очень вкусные, прикольные. Знаю, что в деревне у некоторых сохранились и костюмы, но в нашей семье, к сожалению, нет. Ну и конечно, если говорить о традициях, есть особенности в похоронном процессе. 

Андрей, вы закончили музыкальную школу по классу «аккордеон», но с профессиональной музыкой жизнь связывать не планировали, так?

 Да, хотя в школе выступал на самодеятельных концертах, но мечты посвятить жизнь музыке никогда не было, это получилось спонтанно. Поступил на «строительный» факультет. В университете, также как и в школе, участвовал в разных мероприятиях, выступал на Студ.веснах. В это время, кстати, как раз проснулся интерес к родному языку. На бытовом уровне я его знал хорошо, но есть ведь еще и более объемный пласт литературного языка, тем более что в университете появился специальный предмет «мордовский язык». Стал изучать и самостоятельно – при помощи словарей, читал книги Кузьмы Абрамова и журнал «Сятко».

На пятом курсе, на одной из репетиций меня Оксана Глебова, предложила заниматься, а впоследствии привела в филармонию. Сказала – попробуй, может быть, возьмут. И взяли! Это было в 2015-м году.

Вы тогда уже свои песни писали?

Нет, первую песню «Вай, кодамо» («Ой, какая») написал года через полтора после того как оказался в филармонии. Помню, что сделал это практически за час. Сочинил мелодию и текст, записал на диктофон. Первая аранжировка оказалась не такой, как себе представлял, тогда обратился к Игорю Лисенкову, и в итоге всё получилось. А почему решил написать именно на эрзянском? Стало обидно, что в Мордовии не развита национальная эстрада, подумал, стоит попробовать работать в этом направлении. Если получается что-то написать, почему бы не написать на эрзянском?

Первоначально, кстати, это был эксперимент – а может ли эрзянский язык звучать в современных ритмах, под биты, и оказалось, что да, это вполне возможно! Причем на нем легко писать, потому что эрзянский язык обладает такой особенностью – свободными ударениями. Ударение можно практически на любой слог поставить, и не ошибешься. Есть, конечно, нюансы, но в большинстве случаев это работает. Одно время переводил и российские хиты на эрзянский – и благодаря этой особенности было очень удобно. С мокшанским так не прокатит – там на первый слог ударение и всё.

Первая песня и такая знаковая у вас получилась…

Да, она и сейчас самая узнаваемая, прослушиваемая, многие ее знают. Вчера, например, сижу у кафе, пью кофе, смотрю в телефон. Вдруг слышу «Вай, кодамо» играет. Думаю, откуда-то из моего телефона? Потом смотрю – поворачивает машина из-за угла, и из окна слышно музыку. И водитель меня увидел, кивнул, посмеялись.

А переводные песни востребованы? Ваш клип на переведенную песню «Руки вверх» «Ай, ай, ай, девчонка» набрал большое количество просмотров…

Меня спрашивают, почему больше не перевожу. Но это был прикол, когда мы сидели на пандемии и было свободное время. Когда я еще работал в ДК «Заречье», нам, всем солистам и коллективам, дали задание снять видео на тему: «песни 90-х». Тогда всё было онлайн. И пришло в голову перевести «Руки вверх». Я перевел песню буквально за час, почти дословно получилось. Потом позвонил видеооператору, сняли видео и людям зашло.

Расскажите про самые запоминающиеся ваши выступления?

Запоминающихся было много. Люблю ездить в другие регионы. Например, часто зовут в Пензенскую область, они молодцы, проводят национальные праздники. Приезжаешь туда с ощущением как будто «все свои» и это кайфово. Вот недавно ездил на «День района» в Дубёнки, тоже было очень душевно. После таких выступлений ты ходишь наполненный.

 Еще люблю, когда всё красиво. Классная сцена, свет, звук. Выступал на юбилее одной компании, и не предупредили, что у них там будут СО2-пушки. Пою песню и в какой-то момент около меня – два взрыва и два столба дыма вверх. Вида не подал, но внутренне вздрогнул. И еще был случай – искры посыпались без предупреждения. Я потом посмотрел на костюм, всё ли цело, но, вроде, обошлось. Зато, конечно, такие номера смотрятся красиво. Это лучшее сочетание, когда красиво и душевно.

Есть ли волнение перед выступлениями?

Бывает волнение, если выступление «сыровато», когда знаешь, что немножко недоработано. Или после перерыва, например, после отпуска выходишь на сцену. И еще бывает волнение, когда событию навязывают дополнительную значимость, нагнетают. Всё волнение из головы – что скажут, подумают и т.д. А когда все спокойно, ты же знаешь, зачем выходишь на сцену – подарить людям эмоции и самому зарядиться.

Вы хотели бы стать популярным артистом?

Вообще нет. Если это станет побочным эффектом, то ничего не смогу с этим поделать. Но цели такой нет. Сейчас такой момент (я не выпендриваюсь, просто констатация факта), по улице идешь – и люди оглядываются, узнают. Меня это напрягает. В транспорте меня один раз начали снимать на телефон. Сижу и понимаю, что что-то происходит. Я думаю – не может же быть такого, просто так женщина держит телефон и улыбается. А потом услышал, как она говорит спутнику: «Это тот, который эрзянские песни поет…» А другой раз ехал в набитой «газельке» - вдруг передали клочок бумаги (я сначала не разглядел, думал, передают карту за проезд), а потом оказалось, что нужен автограф. И все взгляды устремились на меня. И я сижу и думаю: «быстрей бы доехать до места». После этого месяца два ездил на такси, потому что было немножко некомфортно. Одно дело, когда это где-то на концерте, а другое дело в обычной жизни.

Что вас вдохновляет на новые песни?

Другая музыка. Люди, которые с тобой на одной волне. Прогулки. Ты как бы немножко медитируешь, отключаешься, и в такие моменты может что-то прийти. Поездки, фестивали, смена обстановки…

 (Интервью подготовила Полина Смородина)