ПУТЕВОДНАЯ

Ласточка, ласточка, что ты несёшь под карниз?

Семечко, веточку, облачко горького дыма?

Как посмотрю, заслонившись ладошкою, вниз, –

Дышит в глаза холодеющий шёпот Гольфстрима...

Сколько ещё на земле одиноких таких?

Помнишь, родная, как плавилась ртуть плейстоцена?

Тихий огонь осквернённых пришельцами кирх –

Над алтарём, где Коран положил Авиценна...

Ласточка, ласточка, дай нам ещё молока!

Пусть одинокие – гнёзда совьют на вершине.

Вечен алтарь. Не иссякнут родник и река.

Ныне и присно. И встарь. И вовек. И отныне.

НИКОЛАЮ ЕРЁМИНУ

Театр погорел. Разбрелись растерявшие роли

Актёры... истлел по шкафам реквизит...

Мы оба смотрелись в жестокое Зеркало Тролля,

А там, как известно, и в святости мерзость сквозит.

На старости лет убеждаешься: теодицея –

Беспомощна в споре с ордой буржуазных идей!

Одна лишь любовь – от напастей любых панацея.

И только она под запретом всегда у людей.

Под чёрною маской, под красно-пятнистою маской

Она выступает, котурны едва волоча...

Но ей не спастись даже этой военной раскраской,

Найдётся искусник – толкнёт под топор палача:

Блестит её взор из-под слоя столетнего грима...

Вглядись в это зеркало – что? ты себя не узнал?

Так выйдем на площадь кишащего крысами Рима –

Отбросим условности – и доиграем финал!

НИНЕ ЯГОДИНЦЕВОЙ

Как встречаемся редко и бегло мы:

Словно кто-то срывает стоп-кран, –

Вздох... минутка... и – чёрным по белому

Снова шьётся поспешное дело нам...

Кувыркается путь по буграм.

Пусть минутка – да наша. Доверимся

Ублажающим нас домовым...

Расцветает беседа – как деревце –

Тёплым словом – родным и живым.

Вечеряем. За окнами – сумерки.

На столе – что Господь ниспослал.

Так, наверное, празднуют в кубрике

Моряки завершённый аврал...

Только снится покой, но короткое

Золотое затишье – для нас

Словно общими предками соткано

В драгоценный провидческий час,

Чтоб держалась цепочка заветная.

Знаем, что предстоит нам, – сиречь

Завтра – вновь суета предрассветная.

Но теперь – только вечер и речь.

Осеним наше прошлое светское

Троеперстием, едким, как дым...

И покажется детство советское –

Фантастическим сном золотым...

А бывало... а помнишь... поверишь ли?

Чуть колышется времени сеть.

Торжествуй, наше вечное, вешнее!

Мы ведь выбрали – быть, не иметь!

Пусть чувствительность нынче не в моде, но –

Не сдержать набежавшей слезы...

Так поднимем за милую родину

По стаканчику крымской лозы!

ЭЛЕГИЯ

О.А.Пащенко

Полстолетия – как на ладони.

Оглянись: это здесь, это мы!

Как мазутные пятна в затоне

У насквозь проржавевшей кормы –

Расплываются зимы и вёсны,

Пух июня, туман ноября,

Городские осины да сосны...

Острова... паруса... якоря...

Всё как будто утратило силу,

Отпустило за давностью лет.

Что бывало так ярко и мило,

Излучало пленительный свет, –

Лишь щекочет тревожно и тонко

Потаённым крестом на груди...

Торопливой зари перепонка

Заслоняет обзор впереди –

Не сорвёмся лететь без оглядки,

Но на этой последней меже,

Боже мой, как болезненно сладки

Предвкушенья, чужие уже...

* * *

На мировом погосте

Звучат лишь письмена...

Б у н и н

Без прочных пирамид, без обожжённой глины,

Без дедовских камней, хранящих письмена,

Мы сгинем, как туман... И мёртвые руины

Не возвестят векам родные имена.

Под сетью мировой – Россия или Штаты,

Китай или Алжир – всё цифра, всё обман...

Сигают в небеса бездомные пенаты

На огненных шарах божественных виман...

Мы сгинем без следа – в ничтожестве и мраке.

Без нас Земля вздохнёт, и снова хлынет свет...

Прекрасный новый мир наследуют собаки,

И, может быть, коты... На сотни тысяч лет!

* * *

Миясат

Преодолев тотальную иллюзию,

Что будто бы чума объяла мир,

Давай, сестра, махнём с тобою в Грузию,

Из карантинных вырвавшись квартир.

Отринем всё, фальшивое и спорное,

Вдохнём свободы горный кислород, –

И море, как объятие просторное,

Нам волны безоглядно распахнёт!

Ах, Сакартвело, песнями и танцами

Отметь свиданье! Братский свят алтарь!

Долой кордоны, маски и дистанции!

Сойдёмся и обнимемся, как встарь!

* * *

А.Т.

Чинара меня позвала золотая,

Но осень прошла, и зима пронеслась

И ветром весна обожгла, пролетая,

Покуда я к ней, наконец, собралась.

И вот, под покровом полдневного жара,

Сестра от таинственных древних корней,

Стою пред тобой, золотая чинара,

И радуюсь тихой молитве твоей.

Так руки твои над тропою воздеты,

Так речь твоя льётся, так слёзы горчат,

Что знаю – отхлынут всесветные беды

От грешной юдоли Даждьбожьих внучат,

Коль скоро просить за грехи человечьи

Деревьев становится праведный клир,

И смотрят настойчиво зрячие свечи

В унылые склепы ослепших квартир.

Как птице вернуться в постылую клетку?

Как снова поверить чужому добру?

Я молча целую цветущую ветку

И память причастья в дорогу беру.