Судьба ребенка

На Алешу Лопатина я обратила внимание сразу. Рыжий, веснушчатый, невысокого роста, настороженный и обидчивый, на переменах почти не разговаривал. Если его кто-то обижал – плакал долго. Таких детей в классе больше не было. Поговорив с учителями, кое-что узнала о его семье. Отца нет, живут очень скромно, снимают комнату, мама работает на заводе.

Через неделю пришла к Алеше. Таких квартир еще не встречала. Ободранные обои, черные потолки и грязные стекла. Посреди комнаты – большое углубление (непонятно, как оно могло образоваться в бетонном полу). Тусклое освещение лампочки без абажура. Старый, ободранный диван, сломанный стол и большая коробка с разбросанной одеждой. Ни книг, ни игрушек, нет даже штор на окнах.

Младшая сестра, сжавшись в комочек в уголке дивана, настороженно следила за мной.

– Алеш, а где мама?

– Не знаю, куда-то уехала.

– А кто же вас кормит?

– Соседка приходит, с первого этажа.

Спустившись вниз, попадаю в однокомнатную квартиру. Приятная, миловидная женщина мягким, тягучим голосом сообщила, что Ольга Алексеевна просила присмотреть за детьми.

– А когда она обещала вернуться?

– Дня через три–четыре. Куда поедет, не сказала.

Но времени прошло уже больше, а ее до сих пор нет. Что же могло случиться?..

Вернувшись в школу, стала звонить по всем больницам. Слава Богу, там ее не оказалось. Куда еще может попасть женщина?.. Позвонила в первый роддом.

– Лопатина? Родила девочку, здоровенькая. Три четыреста.

Я растерялась, не знала, что ответить.

Одинокая женщина с двумя детьми, денег не хватает, а тут еще третий ребенок. Как они будут жить?..

Пришла к завучу.

– Елена Семеновна, у Лопатиной дочка родилась.

– Да ты что? Ну надо же! Хотя ничего удивительного. Она уже оставляла детей в роддоме.

Чужая беда никогда не оставляла Елену Семеновну равнодушной.

– Позвоню ей на работу, может, помогут.

Но желающих помочь не оказалось:

– Раз родила, пусть сама и содержит. Она даже декретные не брала, до последнего работала.

Завуч задумалась и с горечью сказала:

– Значит, и эту в роддоме
оставит...

Через неделю я снова зашла к Лопатиным. Маленькая полная женщина с седеющими волосами грустно смотрела на меня. Небольшие серые глаза выдавали тревогу и страх. Грубые, натруженные руки нервно теребили фартук.

– Проходите, проходите.

Та же обстановка в комнате и худенькая девочка в уголке
дивана.

– А я с Алешей занимаюсь. Задачки решаем, пишем. Вот только времени маловато. Уезжаю в семь, а домой попадаю около пяти. Пока приготовишь – уже с ног валишься. Да и работа у меня физическая, устаю очень.

Казалось, она боится, что я спрошу ее о том, тайном. Захотелось поскорее выбраться из этого неуютного и душного мирка на свежий воздух.

– А помощь материальную от школы вы получаете?

– Да, недавно деньги давали. Алеше костюм купили, ботинки, пальто бы еще нужно. А на еду нам хватает. Хлеб всегда есть и первое варим. Сладкого только почти не покупаем.

После десятого класса Алеша поступил в училище, но закончить не успел. Связался с плохой компанией, забросил учебу, стал воровать, пристрастился к спиртному. А через некоторое время получил срок – за разбойное нападение. Где он сейчас – мне неизвестно...

Веретено

Андрея я не забуду никогда. Он был первым трудным подростком в моей практике.

В школу я пришла из института. Почти полгода не могла привыкнуть, скучала по студентам, по нашим интересным беседам. Но... нужно было привыкать.

В первый же день работы меня чуть не сбили с ног в коридоре. Прозвенел звонок – и ребятишки побежали в столовую, а я оказалась на их пути. Еще немного, и меня бы снесли, но поддержал худой, бледный мальчик в черном свитере. Семиклассник, наверно.

Через неделю мы познакомились с ним поближе. В моем кабинете тепло и уютно, и находился он недалеко от учительской. Учителя частенько заглядывали и рассказывали о своих подопечных.

Андрея привела Галина Ивановна, молоденькая учительница. Она зашла в кабинет, готовая расплакаться.

– Все, больше не могу!.. Совсем не дает уроки вести! То за занавески спрячется, то из-под парты кукарекать начнет... Да и крутится во все стороны, как веретено! Всех отвлекает... Разве можно в такой обстановке материал объяснять?! А спросишь его – ничего не знает, и тетрадку даже не принесет...

Андрей в это время стоял за дверью. Потом зашел. И по-дет- ски зашмыгал носом.

С этого дня он постоянно забегал ко мне. Читал журналы, рассматривал картинки, играл в развивающие игры, которые удавалось приобрести. Тогда еще для этого выделялись деньги. Да и директор это приветствовал.

И я привыкла к присутствию Андрея. Открывая дверь, он с порога говорил:

– К вам можно?.. А хотите анекдот расскажу? – и, воодушевленный моим согласием, начинал: – «Вовочка, не грызи ногти... на ногах... у бабушки... И вообще... отойди от гроба!»

«Сама непосредственность, на-ивный ребенок, ему только в дет-ский сад ходить – размышляю, наблюдая за ним. Какой же он на самом деле?»

Однажды решила проверить.

– Андрей, я за музыкальную школу не успела заплатить. Ты не смог бы в сберкассу сходить?

– Конечно, сделаю.

Я уже выходила из школы, а он возвращался. Бежал. На улице холодно, а он без куртки. Я растерялась.

– Андрюш, ты почему не оделся? Замерзнешь! Разве так можно?

– Да нет. Здесь совсем близко.

– А где же твоя куртка?

– Родители одежду спрятали. Чтобы из дома не уходил и в подвале не ночевал.

На другой день я пошла к ним домой. Вся семья, кроме подростка, смотрела телевизор. А он на кухне разделывал курицу и готовил суп! Его мама, красивая, высокая и моложавая женщина, была трудоустроена на заводе.

Я пыталась убедить ее, чтобы она больше времени проводила с сыном, может быть, найдя компромисс с работой. Но у нее – свое мнение:

– Что вы мне предлагаете, уборщицей устроиться? Мне еще детей одевать надо.

– У вас муж неплохо зарабатывает. Зато сын будет под контролем. А подрастет и поумнеет – тогда снова можно идти работать посменно.

Переубедить ее оказалось невозможно. Мои опасения за Андрея она не разделяла.

– Он у меня молодец. И сготовит, и уберется. Добрый, безотказный. Как бы это его не сгубило.

Безотказность и подвела Андрея. Куда позовут – туда и шел. Дома частенько скандалы были, чувствовал себя как в ловушке, а на улице спокойнее, свободнее и интересней.

Год подросток закончил с тремя двойками. Потом я перевелась в другое место – поближе к дому. Но часто вспоминала всех ребятишек и учителей, успела привыкнуть. Спустя достаточно времени наконец выбралась к ним в гости. Зашла к завучу, Александре Ивановне. Она стала рассказывать новости.

– Ты знаешь, а Андрей в тюрьме.

– Как в тюрьме?!

– Ребята полезли в магазин, а его поставили караулить. Вот и попался. Он же наивный, всегда всем помогал. Они этим и воспользовались. Жалко мальчишку. Что с ним дальше будет?

Я тоже задумалась. Дай Бог, чтобы он не ожесточился, чтобы жизнь его будущая не была исковеркана, как у многих.

Мне приходится часто проходить мимо дома, где он жил. Старое здание кажется неприветливым и грустным. Хотела зайти к его родителям, но не смогла. Боюсь увидеть в их глазах тоску и отчаяние.

Не такой, как все

Прошло много месяцев, как нет Игоря, но мне до сих пор не верится в это. И когда работаю в своем кабинете, порой забуду и ожидаю, что он заглянет снова.

Впервые я увидела его, когда он учился в девятом классе. Спокойный, рассудительный, терпеливый, добрый.

Классная руководительница попросила индивидуально протестировать своих учеников, и школьники приходили в кабинет после уроков. Им предлагались проективные методики, интеллектуальные тесты, и они рассказывали кое-что о себе.

С Игорем мы долго разговаривали: о смысле жизни, о взаимоотношениях взрослых и детей, о том, как преодолеть свою стеснительность. Он оказался начитанным и интересным собеседником. И приходил почти каждый день. Я давала ему книги по психологии, а он продолжал делиться своими проблемами. Оказалось, что родители разводятся и предстоит обмен квартиры. Рассказал и о том, что очень стесняется плохого зрения. Я удивилась: «Разве ты плохо видишь? Ты же без очков ходишь». – «А я ношу контактные линзы. Мы с мамой несколько раз ездили в Чебоксары. Мне сделали две операции. Но нужно ехать еще».

Приходил он и к нам домой. Мы пили чай и рассматривали фотографии.

Месяца через два я познакомилась с его мамой, уверенной, высокой, симпатичной женщиной. Сын был совсем не похож на нее.

Альбина Ивановна тоже поведала свою невеселую историю. Игорь рос слабым и болезненным ребенком. А муж начал пить почти сразу после его рождения. Ни материальной помощи, ни моральной поддержки от него не видела. Сама с утра до вечера на работе, а Игорь почти всегда с приятелями. Альбина Ивановна тревожилась.

Ее опасения оказались ненапрасными. Игорь окончил школу, поступил в институт. Квартиру родители не успели разменять, да, наверное, теперь и не будут. Игоря убили. Издевались долго, били железными прутьями. Тело нашли только через несколько дней. За что – неизвестно. Может быть, просто потому, что он не похож на всех, или не пошел на грязное дело. А может, и просто так, звериные инстинкты проснулись.

Его дом находится не очень далеко от нашего. Раньше мы встречались на улице, и последнее время он был веселый, с учебой проблем не было...

Разное влияние...

Наступил октябрь. На улице постоянные дожди и слякоть. Утром еле встаешь, а к восьми вечера уже закрываются глаза и хочется спать. В такую погоду сидеть бы дома, включить камин и вязать, что-то вспоминать... Но отопление еще не включили, и все мерзнут.

В такой пасмурный, неприветливый день и зашла ко мне завуч, Нина Ивановна, попросила разо-браться с одним учеником, Антоновым Сашей.

– А я о нем кое-что знаю.

– И что же?

Вчера в учительскую заходила его мама, Серафима Дмитриевна, и рассказала всю историю. Отец нигде не работает, пьет. Старший брат недавно вернулся из тюрьмы, устраивает гулянки, приводит женщин. Все это происходит на Сашиных глазах.

– Елена Федоровна, его хотят отчислить из школы. А доучиться осталось совсем немного. Куда он без диплома пойдет? – Нина Ивановна жалела всех учеников и переживала за них, как за собственных детей.

Часа через два в учительскую залетел Петр Константинович, учитель физики.

– Ну надо же, какой нахал! – его возмущению не было конца. – Сделал одно замечание, второе, третье – не понимает. Вызвал к доске, ничего не знает, да еще права начал качать. Я, видите ли, плохо объясняю. Да я сорок лет в школе работаю. Как еще объяснять, если книжку в руки брать не хочет? Это ведь физика, не литература – послушал и рассказал.

Петр Константинович кипятился. Я постаралась его успокоить. Подождала, когда закончатся уроки, и попросила классного руководителя привести Сашу ко мне.

Зашел высокий, симпатичный парень со взглядом совершенно взрослого человека. Я сначала растерялась.

– Саш, давай сходим в столовую, перекусим.

Мы взяли пирожки с чаем и сели за стол. Саша молчал, а я незаметно наблюдала за ним. Потом зашли в кабинет, и я стала просматривать журналы. Нашла астрологический прогноз на этот месяц.

– Саш, хочешь почитать?

Он согласился.

Я ничего не спрашивала. Попросила только, чтобы не ссорился и не конфликтовал с учителями. Объяснила, какие существуют способы и как можно сдерживать себя. Дала характерологический опросник, тест на интеллект и восемь цветных карточек для определения эмоционального состояния.

Так я и думала. Тревоги, беспокойства, стресс. Не удовлетворены потребности в спокойствии и самоутверждении. Какой там покой и какие нервы могут быть у человека, если ночью не уснешь. Пьяный отец и развратник брат. Так вообще можно «до ручки» дойти.

На другой день поговорила с учителями-предметниками, объяснила, в каком состоянии находится сейчас Саша. Они пообещали его не дергать.

С Сашей мы встречались почти каждую неделю. Он приходил сам и рассказывал о своих делах. Отношения с учителями наладились. Двойки он потихоньку исправлял. Школу он все-таки закончил.

Но от тюрьмы его никто не спас. Посадили Сашу года через три. Так и «увлек» его старший брат. Попались они на квартирных кражах. И срок получили большой. С тех пор я его не видела.