"А время плавится в руке..."

Сергей Сеничев

 

* * *

теперь ты знаешь, как я это делаю –

отчаиваюсь и, чем ночь длинней,

венчаю под свечу бумагу белую

и ручкой с чёрным хлопочу по ней,

 

и вру – себе и ей, а жаль – страдалице,

красивым вялым почерком души,

уставшей на оставшееся пялиться

в упавшей на ничей февраль тиши

 

из пустоты, где ты за каждой буквою

невнятной, но понятной и ежу,

и пью на брудершафт с зимою-букою

за труд ежа и жадно горожу

 

сугробы лжи – сухой, как ум учёного

с прожилками потерь – как сыр дорблю,

и чем кучней к утру на белом чёрного,

тем я сильней уверен, что люблю...

я снова не уснул, и снова плохо мне –

чуть-чуть от кривд, а более от правд,

зови всё это мантрами иль охами,

но – се ля ви, про то и брудершафт

 

* * *

наступает, когда уже поздно менять – жену,

биографию, вкусы, друзей, цвет обоев, город

и страну – почему-то страшнее всего страну,

этот климат, уже доставший дутьём за ворот,

эту серость пейзажа, приелость дорог и троп,

по которым полвека вот разве что без конвоя –

эту жизнь в антураже привычных уже хвороб

и невзгод, это вот отопление правовое,

крышу над головою и стены вокруг с окном,

за которым одно и то же, одни и те же,

эти бреши во рту и покрове волосяном,

эти сны, меж которых радужные всё реже –

этот фотоальбом, умятый в линялый плюш

оборотом, увы, уже недеепричастным –

это старость, козлята, не пейте из этих луж...

или пейте, но и не блейте потом несчастным

 

* * *

если чуда в небе

превентивно нет,

то откуда, ребе,

этот дивный свет?

 

и зачем он светит,

чёрт-те чем храним,

ажно жить на свете

можно им одним?

 

что это за слёзы

каплют с облаков

на мои берёзы

вдоль моих лугов?

 

чьими я очами

вижу те луга?

чьим ушам ночами

громозжу слога?

это чьё дыханье,

чёрт его дери,

будит колыханье

чистого внутри

 

и царит в угоду

всем, кто вслух не врёт,

и дарит свободу

на сто лун вперёд?

 

с неба чудо светит,

спит плакун-трава...

а ещё ответьте,

ребе и братва, –

 

это что за твари,

говорю я вам,

сводят мой словарик

к десяти словам?

 

* * *

и можно красиво красиво красиво красиво

и тихо и дивно и важно как слово люблю

а можно противно и зло как куском абразива

по рыхлой слюде или рашпилем по хрусталю

 

и будет неделю вторую и третью уныло

и нервно манерно как если б какой-нибудь цой

скулил до запила иглою бороздки винила

скрипя из динамика верхних частот хрипотцой

 

и грянет заря на востоке настолько лилово

что сплюснется сердце на этой лиловой заре

до слова люблю потому что люблю – просто слово

замены которому нет ни в одном словаре

 

* * *

вернуться на десять шагов назад,

туда, где я всё ещё сильный, смелый,

ещё волосат и не так пузат, –

построить дом, посадить сад,

проснуться однажды – а он белый...

вернуться на пару шагов вспять

и встретить тебя хоть на миг раньше –

ну, лет эдак хотя бы на пять,

чтоб просто выдохнуть: ох и дрянь же

весь этот миг, что пришлось ждать...

 

вернуться всего-то в позавчера

и рухнуть с маху на покрывало,

что, чур-чура, чуда, чур-чура,

нас поджидало и согревало

все-все промозглые вечера...

 

и сделать крохотный шаг назад –

непохотливый, несуетливый,

чтоб просто остановить твой взгляд –

не тот, которым насквозь сверлят,

не тот, каким плоть и кость калят

на кой-то чёрт и на кой-то ляд,

а твой – навсегда счастливый

 

* * *

от литых пирамид до седых аппалач –

лишь представьте, где те, а где эти –

чудо света не груды камней, а трубач,

поднимающий гвалт на рассвете,

поднимающий вой и зовущий на бой –

на мучительный бой, пусть с самим же собой,

ничего, что трубач не учитель –

он позвал – просыпайтесь и мчите

 

он настойчивый малый, он дует в трубу,

он в гробу видел ангелов с лютней,

он зовёт на войну за свою же судьбу

тем упёртее, чем абсолютней

представления о равновесии тел –

тех, которые кто-то на чём-то вертел,

а затем, положившись на пропись

прежних дел, скинул с вертела в пропасть

 

я безумно хочу предложить трубачу

и меня записать в поддувалы,

я же тоже, чудила, нехило звучу,

несмотря, что полстагодовалый,

ведь трубач – он трубит не затем, что заря,

а затем, чтобы поняли: утро – не зря,

он помешан на дороговизне

глыб стонхэнжа и куцости жизни

 

и пускай наши гимны – мои с трубачом –

тарарам по воскресным и прочим

непонятно кому и неясно о чём –

мы всего-то что утра пророчим,

мы всего-то что празднуем солнца восход,

я – его санчо панса, он – мой донкихот,

хоть за тыном законов и дышел

я не видел его – только слышал

 

но когда столько лет – лишь потухнет свеча,

до сих пор неизвестно откуда

раздаётся в ночи флажолет трубача,

я отчётливо чувствую: чудо –

не колоссы Родосские, не маяки,

но – трубач и его трубочистов полки

с их по дню приходящему плачем,

эхом скачущим по аппалачам...

 

* * *

неболдинская зима...

казалось бы – ни холеры,

ни горя от неума,

ни зла, ни весла галеры,

ни фобии помереть,

листая свою же книжку,

ни жажды об лоб тереть

какую-нибудь лгунишку

ни там и ни даже тут,

где гут и где всё такое...

а звуки нейдут, нейдут,

и разум неймёт покоя

 

* * *

когда судьбы на ход ноги,

а время плавится в руке,

хоть неохотно – помоги

из букв составиться строке –

последней, может быть, такой,

какую обозвать строкой

сам не отважишься, пока

на ход вперёд берёт рука –

на стрелки ход – как в новый год,

когда объятий не разъять –

любви когда на поршня ход,

и – лишь туда – уже без вспять,

уже без страхов – всех подряд –

о тратах сил и силах трат –

вот так – попробуй и смоги,

пока судьбы на ход ноги...