По телевизору и в социальных сетях мы часто видим объявления о пропавших людях, этой теме посвящена передача «Жди меня». Порой сочувствуя, а порой и равнодушно смотрим фотографии пропавших, мелькающие на экране, в череде дел через минуту о них забывая. Наверное, только столкнувшись с бедой лично, можно оценить, насколько серьезна и глубока эта проблема. Наталия Романчева как раз из тех, кто уже несколько лет разыскивает родного человека. Но в отличие от многих она не опустила руки. Семейная трагедия подтолкнула ее к созданию добровольного поисково-спасательного отряда

«Поиск 13 регион», при помощи которого только за 2019 год было найдено 8 человек. Деятельность отряда достаточно широка – помимо «поисковых» мероприятий, добровольцы занимаются социальной деятельностью, работают со школьниками и воспитанниками детских домов. В чем заключается их добровольная миссия и чем может помочь каждый желающий, мы сегодня и поговорим с Наталией Романчевой.

– Наталия, насколько я знаю, отряд «Поиск 13 регион» изначально создан по личным мотивам?

– Да, это правда. Идея появилась после того, как в 2015 году пропал мой брат Александр Толоконцев. Долго обдумывала эту идею, где взять людей и другие организационные моменты, и только 17 октября 2017 года решилась создать отряд – в начале это была группа «ВКонтакте», для информационной помощи. До этого момента в республике организованных отрядов добровольцев по поиску пропавших не было. Когда пропал брат, нам тоже оказывали помощь неравнодушные люди, в основном местные – из Больших Березников. Для поисковой операции руководители некоторых организаций даже отпускали людей, желающих помочь, с работы. Конечно, чем больше добровольцев помогает, особенно обученных, уже имеющих навыки, тем лучше.

Наш разговор прервал звонок. Извинившись, Наталия объяснила, что сегодня отряд поедет в Дом ночного пребывания, но людей не хватает для самых простых вещей – на раздачу каши и щей. «Сварить есть кому, а раздать – сегодня желающих нет», – улыбнувшись, призналась она.

– То есть готовых делать добрые дела не так уж много?

–  Они как бы есть, но заняты. К тому же у нас сразу несколько сфер деятельности, которой занимаются одни и те же люди. А по идее, каждый должен отвечать за свое дело. Ведь мы не только ищем людей, но и сотрудничаем со школами – проводим беседы по профилактике детской безопасности; периодически ездим кормить бездомных и т.д.
Да и в поисковой деятельности в идеале тоже должно быть разделение на старших, т.е. опытных, тех, кто создает «карты», тех, кто работает на телефоне, и тех, кто просто приходит на поиски, когда этого требует ситуация. Добровольцев, конечно, не хватает. Тяжелые на подъем в Мордовии люди. Вроде на словах все хотят помогать, и в то же время, когда доходит до дела, лишний раз не сдвинешь с места. Видимо, не понимают всей ответственности при поиске человека, ведь зачастую от слаженной и оперативной работы зависит жизнь пропавшего.

– А в соседних регионах другая обстановка?

– В Нижегородской области совсем другая обстановка. Там три или четыре отряда, и всем помогают. Местные жители просто выходят из дома и присоединяются.

– Но там ведь и народу больше...

– Да, согласна. И отряды там давно, одному, знаю, уже 11 лет, люди привыкли, что такая деятельность ведется, участвуют активнее. Может, и мы к подобному придем.

– Видела в СМИ информацию, что у нас появилось подразделение «Лизы Алерт».

– Да, действительно, есть такой отряд, но наш поисковой отряд действует независимо от них, при поддержке и в официальном сотрудничестве с МВД, МЧС и Следственным комитетом по РМ. Кроме того, ПСО «ПОИСК 13 РЕ-
ГИОН» – это зарегистрированное движение, имеющее свой устав, правила, организационные документы. Мы прохо-
дим обучение от Учебно-методи-
ческого центра ГКУ Республики Мордовия «СУГЗ» (Специальное Управление Гражданской Защиты), преподавателями являются специалисты от МЧС по РМ, МВД по РМ, здравоохранение РМ. После обучения все учащиеся получают документ о прохождении курса добровольцев (волонтеров) по поиску пропавших людей. Нас поддерживает Министерство спорта, молодежной политики и туризма по РМ, выделили нам кабинет (под проведение семинаров, совещаний, встреч) и рации.

– За время вашей деятельности сколько человек было найдено?

– Восемь. Увы, большинство уже мертвыми. Много случаев, когда на пожилого человека приходит ориентировка уже на пятые сутки, это очень поздно. В холодный период они уходят за город и замерзают. Такое, к сожалению, случается и летом.

– А сколько пропавших искали?

– В июне сдавала отчет в МВД: за этот период мы работали по двадцати шести людям. Необязательно только «ногами» искали. Вели информационные поиски. Вспоминаю наш самый легкий «поиск» в начале нашей деятельности. Позвонила взволнованная женщина, сказала, что пропала ее мама. Мама несколько дней не выходила на связь, дома ее нет, соседи давно не видели. Работа началась с ориентировки и обзвона больниц и моргов, обзвон ничего не дал. Зато результат принесла ориентировка, размещенная в сети – через 3 часа позвонил мужчина и сказал, что «наша бабушка» в больнице, он сам ее видел при посещении своего родственника. Я позвонила дочери, передала информацию, после чего она сразу поехала в больницу и уже минут через сорок перезвонила мне со словами благодарности. Оказалось, бабушке стало плохо, и ее положили в больницу, а телефон у нее попросту сломался. Удивляет одно – почему ее не зафиксировали в журнале больных, бабушка ведь была с документами.

– Наталия, а вы сами находили тело? Это же, наверное, очень тяжелое впечатление?

– Да, в Ельниках приходилось. Кто-то в отряде говорит, что боится найти тело. А я, пережив собственный стресс, уже отношусь к этому как к части жизни. Когда пропал мой брат, был ноябрь, земля припорошена снегом, и повсюду высокая трава легла и образовались снежные кочки. Занося ногу на эту мягкую кочку, очень боялась, что могу наступить на брата.

– А для родных важно найти тело?

– Да, конечно. По крайней мере, для меня было бы очень важно. Правда, я верю, что мой брат жив, хоть и четыре года прошло с момента его исчезновения.

– Какие мотивы побуждают людей вступать в отряд?

– Разные. Есть, например, молодой человек, у которого не осуществилась мечта стать пожарником, и он так реализуется. У второго случилось подобное моему горе. Часто бывает, что у человека просто есть потребность помогать людям. Как раз из таких людей, на мой взгляд, одна из первых волонтеров нашего отряда – Ольга. И даже сейчас, в декрете, она находит возможность участвовать в наших делах. Сегодня, например, кашу сварила для поездки в Дом ночного пребывания. А началось все с одной интересной истории, когда еще даже не было речи об отряде. В Саранске на Светотехстрое, в районе теплотрассы, жил бомж. У него были проблемы с памятью, он называл себя то Рушаном, то Русланом, и никто не знал, откуда он там взялся. Местные жители отзывались о нем хорошо – непьющий, если попросишь помочь донести что-то, покараулить и т.д., он всегда поможет. Местные его подкармливали и один из жителей даже дал ключ от своего гаража, чтобы он мог там прятаться от непогоды. А еще они наблюдали, как он под снегом, сидя на трубах, читает книги. В общем, Ольга со всем энтузиазмом молодого юриста решила помочь установить его личность, оформить пенсию, для чего написала во все возможные инстанции. Сняли сюжет на местном телевидении, информация появилась в соцсетях, но все безрезультатно – мы получали одни отписки, личность установить не удалось. Только Макаровский монастырь согласился его приютить, но возник вопрос о вероисповедании, и мы приберегли этот вариант на крайний случай. Как раз совпало, что по вопросу брата я записалась к руководителю Следственного комитета России Александру Ивановичу Бастрыкину и в назначенное время поехала в Москву. Уже в поезде получила смс от Оли – ей пришел очередной отказ от очередной инстанции. Подумала: «Да что ж такое, никаких подвижек!» В Москве мы с мамой оказались рано и, как обычно, отправились в Покровский женский монастырь, где приложились к мощам Матронушки. Потом, сидя в трапезной, я написала от руки историю этого неприкаянного человека и указала просьбу установить его личность. И в конце встречи с Бастрыкиным кратко изложила суть дела и отдала эти бумаги. Он ответил, что только раз за свою практику помогал установить личность бомжа, и все на этом. Я вернулась в Саранск, прошло дня два, как вдруг позвонили из Следственного комитета РМ со словами, что по моему обращению проведена работа и личность установлена. Оказалось, что этот человек уже 14 лет является пропавшим из Ельниковского психоневрологического интерната, от которого его, по сути, отделяло всего 100 км. Выяснилось, что он остался сиротой, когда ему было 8 лет, с тех пор он жил в этом интернате. Туда же его и вернули – там хотя бы есть крыша над головой и горячая еда.

– Как родилась идея посещений Дома ночного пребывания?

– Идея похода в ночлежку появилась как раз после истории с Рушаном Сысуевым (бомжом с теплотрассы) – закралась мысль, что среди бомжей также могут оказаться без вести пропавшие. Начали раз в месяц объявлять сбор вещей, средств личной гигиены, варить еду и посещать ночлежку. В результате почти всех ее «постояльцев» уже знаем. И хотелось бы сказать, что не все они безнадежные – многие рвутся работать и при появившейся возможности – работают. Причем заработанные деньги они не пропивают. Встретили недавно там одного мужчину, думали – новый. А он, оказывается, нас помнит и в ночлежку в этот раз просто зашел. Разговорились – оказалось, что после того как он вернулся из мест лишения свободы – начал работать, снял комнату в общежитии, а после получения каждой зарплаты стабильно ездит в детский дом, где у него двое деток. Говорит: «Я у детей один, мать умерла, и хоть раз в месяц, но вижу их, конфет, одежду им привожу».

– Наталия, а какие есть проблемы в вашей работе?

– Самая большая проблема – не хватает людей. Не хватает бюджета на бензин, на оборудование – необходимы более сильные рации, компасы, gps-навигатор, палатки либо шатер от дождя, принтер для печати ориентировок. Но надеемся, что это преодолимые трудности. Семь месяцев назад мы зарегистрировали нашу организацию как общественную и теперь имеем возможность подавать на гранты, чем активно занимаемся.

– Вы принимаете в свой отряд всех желающих?

– Да, хотя возраст, конечно, ограничиваем – с 18 лет, когда уже полностью отвечаешь за свои поступки. Но и школьники с 14 лет могут нам помогать, просто не во всех видах деятельности.

– Наталия, а как вы считаете, полиция у нас хорошо работает по пропавшим людям?

– По детям отлично. К счастью, они в Мордовии, в отличие от других регионов, редко пропадают, но если пропадают, то их находят в течение нескольких часов. Сколько было звонков-заявок, но нам даже ни разу не пришлось выехать на поиски ребенка, потому что почти сразу приходит «отбой» – он нашелся!

– А кто чаще всего пропадает?

– В нашем регионе чаще, чем в других, пропадают люди пожилого возраста – особенно весной и осенью. Либо из-за потери памяти, либо из-за обострения психических болезней. Стали думать, почему так происходит, и предположили, что виновата экология. Много пропадает мужчин трудоспособного возраста, особенно уехавших на заработки. Их поиском активно занимается волонтерское движение «Альтернатива», центр которого – в Москве. Преимущественно они помогают тем, кто попал в рабство, которое, увы, существует и в современном мире. Но это отдельная история.

– А семья вашу деятельность поддерживает? Ведь она забирает очень много времени... А есть еще и работа...

– Да, к счастью, семья ме-
ня поддерживает. С работой приходится совмещать, пока справляюсь.

– Наталия, когда ваш брат найдется, вы прекратите свою деятельность?

– Нет, куда я без этого? Это уже душевная потребность.

Беседовала
Полина Смородина