Валерий Юрченков

Нашествие

Тревожное время переживали на­роды Восточной Европы в нача­ле XIII века. Изумленные рус­ские летописцы сделали первые записи: «Явились народы, о ко­торых как следует никто не знает, – кто они, откуда пришли, каков язык их, какого племени, какой веры».

Ответ на эти вопросы мы находим в потемневшей от времени средневековой рукописи под на­званием «Сокровенное сказание о поколении монголов». В форме ле­генды она повествует о том, как в бескрайних степях Центральной Азии сложилось сильное Монголь­ское государство, во главе кото­рого встал удачливый предводитель одного из племен – Темучин. Впо­следствии он принял имя Чингиз-хана.

Монгольское государство было феодальным, основанным на жест­кой военно-административной си­стеме. Степные феодалы, подчинен­ные Чингиз-хану, прекратили распри и встали на путь внешних завоеваний. Все было подчинено войне. Население страны было разделено на два крыла: правое и левое. Каждое из них делилось в соответствии с традицией на кочевья, способные выставить де­сятки тысяч воинов. Во главе их стояли верные сподвижники хана. «Сокровенное сказание» называет их «псами» Чингиза.

Лбы их – из бронзы,

А рыла – стальные долота,

Шило – язык их,

А сердце железное.

Плетью им служат мечи.

В пищу довольно росы им,

Ездят на ветрах верхом.

Мясо людское – походный их харч,

Мясо людское в дни сечи едят.

Все мужское население обязано было нести военную службу. Италь­янский монах Плано Карпини оставил нам описание своего пу­тешествия в ставку великого хана монголов. На одной из страниц этой книги читаем: «О разделении войск скажем таким образом: Чингиз-хан приказал, чтобы во главе десяти человек был поставлен один, и он по-нашему называется десятником, а во главе десяти десятников был поставлен один, который называется сотником, а во главе десяти сотников был по­ставлен один, который называется тысячником, а во главе десяти тысячников был поставлен один, и это число называется у них тьма. Во главе же всего войска ставят двух вождей или трех, но так, что они имеют подчинение одному. Когда же войска находятся на войне, то если из десяти че­ловек бежит один, или двое, или трое, или даже больше, то все они умерщвляются, и если бегут все десять, а не бегут другие сто, то все умерщвляются; и говоря кратко, если они не отступают сообща, то все бегущие умерщ­вляются; точно так же, если один или двое, или больше смело вступают в бой, а десять других не следуют, то их также умерщ­вляют, а если из десяти попадают в плен один или больше, другие же товарищи не освобождают их, то они также умерщвляются...» И с этой безжалостной военной ма­шиной в начале XIII века всту­пили в схватку народы Восточной Европы. Сражался и мордовский народ.

В 1223 году, прорвавшись через Железные ворота Дербента, конная лава монголов вышла в степи Северного Кавказа. Во главе войска стояли Субэдэй и Джебэ. В битве на Калке они разбили дружины русских князей, но дальше на запад не пошли. Монгольские полководцы понимали, что для покорения Руси необходимы значительные силы, да и поход носил скорее всего разведы­вательный характер. Поэтому они повернули на северо-восток. На пути пятитысячного монгольского отряда лежали мордовские земли и Волжская Булгария.

О событиях 1223 года на Средней Волге нет сообщений в русских летописях, булгарские хроники до нас не дошли, сгорели в огне на­шествия, ну а завоеватели пред­почитали молчать о своих неудачах. Сведения о походе находим у арабского историка и географа Ибн-ал-Асира. По его свидетель­ству, булгары «в нескольких местах устроили им (монголам. – Авт.) за­сады, выступили против них, встре­тились с ними и, заманив их до тех пор, пока они зашли за место засад, напали на них с тыла, так что они остались в середине. Поял их меч со всех сторон, перебито их множество, и уцелели из них только немногие». Остатки монголь­ского войска откатились в низовья Волги.

Вполне вероятно, что в боях с монголами поздней осенью 1223 го­да на стороне булгар сражались мордовские воины, вожди которых были союзниками Волжской Булгарии. Сообщение Ибн-ал-Асира в какой-то мере подтверждает это. Уж очень похоже ведение боевых действий на тактику, выработанную мордвой в ходе лесных боев с дружинами русских князей. Так­тику, рассчитанную на обман более сильного противника, тактику засад и ловушек.

Поражение сорвало планы Субэдэя и Джебэ. Исто­рик и фактически визирь в Персии при монгольских ханах Рашид-ад-Дин, написавший «Сборник летописей» («Джами’ ат-таварих»), сообщает нам о свертывании похода: «С Чингиз-ханом было условлено, что они (Субэдэй и Джебэ. – Авт.) за­кончат это дело в продолжении трех лет; оно было завершено в два с половиной года».

В 1227 году умер Чингиз-хан, завещав «покорение Вселенной» своим преемникам. Своему сыну Джучи он назначил «летовья и зимовья от границ Киялыка и земель Хорезмских до окраин Саксинских и Булгарских крайних пределов, куда доходили кони их полчищ при их набегах». Эти слова Чингиз-хана донес до нас из глу­бины веков арабский историк Эннувейри. Они передают мысли великого хана монголов о пути завоеваний на Волге. Чингиз-хан по сути дела делит шкуру не­убитого медведя, ведь до «крайних пределов» булгарских монгольские кони дошли, но земля эта не покорилась монгольским воинам. Ее еще предстояло завоевать.

В 1229 году на Яике Субэдэй приступил к созданию плацдарма для будущей войны с Волжской Булгарией и поволжскими народа­ми. Новый великий хан Угедэй направляет на помощь стареющему полководцу войска всего улуса Джу­чи. Рашид-ад-Дин пишет, что Угедэй «во исполнение указа, данного Чингиз-ханом на имя Джучи, поручил завоевание Се­верных стран членам его дома». Под 1229 годом в киевской летописи сообщается о вытеснении монголами с реки Яик (Урал) саксин и половцев, тогда же с Яика были изгнаны и «Сторожеве Болгарьскыи». На следующий год монголы уже контролировали междуречье Яика и Волги. Под 1232 годом летопись сообщает: «Придоша Татарове и зимоваша не дошедше Великого града Болгарьскаго». Источник В.Н.Татищева продолжает: «Поплениша и покориша многу нижнюю землю Болгорскую и грады разориша».

Однако военные действия 1229 года, а затем 1232–1235 годов против волжских булгар не принесли степным за­воевателям успеха. Монголы были остановлены на границе леса и степи.

В боях начала 30-х годов XIII века мордва вряд ли принимала участие. Сражения шли на юго-восточных границах Волжской Булгарии и не затрагивали соб-
ствен­но мордовские земли, как это было в 1223 году.

Русский летописец, характеризуя 1235 год, написал поразительную фразу: «Мирно бысть». Он еще не знал того, что на далекой реке Онон именно в 1235 году великий хан Угедэй собрал исторический курултай – съезд кочевых феодалов, на котором монгольские вожди приняли ре­шение совершить большой общемонгольский поход в Европу, «до последнего моря». Монголы решили «завладеть странами Булгар, асов и Руси», которые «не были еще окончательно покорены и гордились своей много­численностью». Во главе общемон­гольского войска был поставлен внук Чингиз-хана, властитель улуса Джучи Бату-хан, которого русские летописцы называли Батыем.

Осе­нью 1236 года в пределах Волжской Булгарии монгольские войска соединились. Нашествие началось...

Волжская Булгария была разбита сравнительно быстро. Уже к вес­не 1237 года в развалинах лежали Булгар, Биляр, Кернек, Жукотин, Сувар. Монголы вышли к границам мордовских земель. Вновь обра­тимся к Рашид-ад-Дину. В его хрониках читаем: «...в год курицы... сыновья Джучи – Бату, Орда и Берке, сын Угетай-каана – Кадан, внук Чагатая – Бури и сын Чин­гиз-хана – Кулькан занялись вой­ною с мокшей, буртасами и арджанами...». Год курицы в переводе на современное летоисчисление со­ответствует сентябрю 1236 – августу 1237 годов. Значит на мордовские земли орды завоевателей обруши­лись в конце лета 1237 года.

Сколько их было – всадников на мохнатых степных конях, нарушивших тишину лесного мордов­ского края? Займемся подсчетами, сопоставляя скудные строчки лето­писей и хроник. Войско монголов без сомнения было велико. Пер­сидский историк Джувейни, описы­вая подготовку и завоевание земель в Среднем Поволжье, отмечал: «Царевичи для устройства своих войск и ратей отправились каждый в свое становище и местопребывание, а весной выступили из своих местопребываний и поспешили опередить друг друга; в пределах Булгара царевичи соединились; от множества войск земля стонала и гудела, а от многочисленности и шума пол­чищ столбенели дикие звери и хищ­ные животные». Но сколько это – «множество»? Ответ находим у армянского хрониста Григора Акнерци (более известного в историографии как инок Магакий), ко­торый указывал на участие в походе монгольского хана Хулагу на Багдад «семи ханских сыновей, каждый с туменом войска». Сле­довательно, хан-чингизид в походе командовал «туменом», то есть от­рядом в десять тысяч всадников. Военный историк Р.П.Храпачевский указывает: «За каждым царевичем-чингизидом во времена первых каанов было принято закреплять тумен – под его реальным или номинальным командованием. Можно сформулировать это и иначе – число царевичей, назначенных в поход, указывает нижнюю границу количества монгольских туменов, выделенных
в него». Вряд ли во время войны с мордвой монголы изменили устоявшуюся традицию.

Среди покорителей мордвы Рашид-ад-Дин называет шесть имен: Бату, Орда, Берке, Кадан, Бури, Кулькан. Кулькан был сыном Чин­гиз-хана, Бату, Орда, Берке, Ка­дан – его внуками, а Бури – пра­внуком. Все они были чингизидами, значит, каждый вел за собой тумен. Выходит, что мордву покоряло шесть туменов монгольского вой­ска – шестьдесят тысяч всадников. И этой махине мордовский народ смог оказать сопротивление.

О тактике и вооружении монголов говорится в ряде специальных работ военных историков. Не повторяя их, ограничимся воспроизведением фрагментов некоторых источников XIII столетия. Плано Карпини оставил великолепное описание вооружения монголов, которое стоит воспроизвести, чтобы понять с кем пришлось воевать мордовским воинам: «Оружие же все по меньшей мере должны иметь такое: два или три лука или по меньшей мере один хороший и три больших колча­на, полные стрелами, один топор и веревки, чтобы тянуть орудия. Богатые же имеют мечи, острые в конце, режущие только с одной стороны и несколько кривые; у них есть также вооруженная лошадь, прикрытия для голеней, шлемы и латы. Некоторые имеют латы, а также прикрытия для лошадей из кожи, сделанные следу­ющим образом: они берут ремни от быка или другого животного шириною в руку, заливают их смолою вместе по три или по четыре и связывают ремешками или веревочками; на верхнем ремне они помещают веревочки на конце, а на нижнем – в середине, и так поступают до конца; отсюда, когда нижние ремни наклоняются, верхние встают и таким образом удваиваются или утраиваются на теле. Прикрытие лошади они делят на пять частей: с одной стороны лошади одну, а с другой стороны другую, которые простираются от хвоста до головы и связываются у седла, а сзади седла на спине и также на шее; также на крестец они кладут другую сторону, там, где соединяются связи двух сторон; в этом куске они делают отверстие, через которое выставляют хвост, и на грудь также кладут одну сто­рону. Все части простираются до колен или до связей голеней; и пред лбом они кладут железную полосу, которая с обеих сторон шеи связывается с вышеназванными сторонами. Латы же имеют также четыре части; одна часть простирается от бедра до шеи, но она сде­лана согласно расположению человеческого тела, так как сжата перед грудью, а от рук и ниже облегает кругло вокруг тела; сзади же к крестцу они кладут другой кусок, который простирается от шеи до того куска, который облегает вокруг тела; на плечах же эти два кус­ка, именно передний и задний, прикрепляются пряжками к двум железным полосам, которые находятся на обоих плечах; и на обеих руках сверху они имеют кусок, который простирается от плеч до кисти рук, которые также ниже открыты, и на каждом колене они имеют по куску; все эти куски соединяются пряжками. Шлем же сверху железный или медный, а то, что прикрывает кругом шею и горло, – из кожи. И все эти куски из кожи составлены указанным выше способом.

У некоторых же все то, что мы выше назвали, составлено из железа следующим образом: они делают одну тонкую полосу шири­ною в палец, а длиною в ладонь, и таким образом они приготовляют много полос; в каждой полосе они делают восемь маленьких отвер­стий и вставляют внутрь три ремня плотных и крепких, кладут полосы одна на другую, как бы поднимаясь по уступам, и привязы­вают вышеназванные полосы к ремням тонкими ремешками, которые пропускают чрез отмеченные выше отверстия; в верхней части они вшивают один ремешок, который удваивается с той и другой стороны и сшивается с другим ремешком, чтобы вышеназванные полосы хорошо и крепко сходились вместе, и образуют из полос как бы один ремень, а после связывают все по кускам так, как сказано выше. И они делают это для вооружения как коней, так и людей. И они заставляют это так блестеть, что человек может видеть в них свое лицо.

У некоторых из них есть копья, и на шейке железа копья они имеют крюк, которым, если могут, стаскивают человека с седла. Длина их стрел составляет два фута, одну ладонь и два пальца, а так как футы различны, то мы приводим здесь меру геометрического фута: двенадцать зерен ячменя составляют поперечник пальца, а шестнадцать поперечников пальцев образуют геометрический фут. Железные наконечники стрел весьма остры и режут с обеих сторон наподобие обоюдоострого меча; и они всегда носят при колчане напильники для изощрения стрел. Вышеупомянутые железные наконечники имеют острый хвост длиною в один палец, который вставляется в дерево. Щит у них сделан из ивовых или других пруть­ев, но мы не думаем, чтобы они носили его иначе как в лагере и для охраны императора и князей, да и то только ночью…».

Силы были неравные, борьба с самого начала была предрешена, и все же монголы оказались втянутыми в далеко нелегкие для них бои. Венгерский монах Юлиан, побы­вавший в конце лета 1237 года в мордовском крае и своими гла­зами видевший нашествие монголо-татар, писал о покорении ими «величайших языческих царств» – «Булгарии», «Меровии», «Фасхии» и «царства Морданов». Ему вторит Рашид-ад-Дин, повествуя о том, что, воюя с мордвой, монголы «в короткое время завладели ими».

За лето 1237 года монголы фактически вырезали мордовское население Верхнего Посурья и Примокшанья, у них было достаточно времени, чтобы уничтожить здесь все поселения. О трагедии свидетельствуют археологические исследования. Ученые фиксировали прекращение жизни на поселениях, сопровождаемое следами пожарищ в сочетании с монгольскими наконечниками стрел. Наиболее крупной битвой мордовских воинов с монголами было сражение у Золотаревского поселения. Пензенский археолог Г.Н.Белорыбкин, исследовавший этот памятник, пишет: «О том, что на Золотаревском поселении была не рядовая стычка, а крупная битва или, если быть точным, мощный штурм, свидетельствуют такие факты, как огромная площадь разбросанных на поверхности человеческих костей. Причем, остатки людей во множестве встречаются не только в поле, но и на крепостных стенах и внутри городища, которое было взято штурмом. Среди костей во множестве встречаются предметы вооружения и конской сбруи. Помимо этого встречаются кости с воткнутыми в них наконечниками стрел, рубленные черепа, а на крепостной стене были раскопаны остатки воина с булавой».

Как происходил штурм крепости можно представить, основываясь на свидетельстве Плано Карпини: «Укрепления они завоевывают следующим способом. Если встре­тится такая крепость, они окружают ее; мало того, иногда они так ограждают ее, что никто не может войти или выйти; при этом они весьма храбро сражаются орудиями и стрелами и ни на один день или на ночь не прекращают сражения, так что находящиеся на укре­плениях не имеют отдыха; сами же татары отдыхают, так как они разделяют войска и одно сменяет в бою другое, так что они не очень утомляются. И если они не могут овладеть укреплением таким спо­собом, то бросают на него греческий огонь, мало того, они обычно берут иногда жир людей, которых убивают, и выливают его в растопленном виде на дома; и везде, где огонь попадает на этот жир, он горит, так сказать, неугасимо…».

Покорение было завершено поздней осенью 1237 года. Косвенным сви­детельством этого служит со­общение тверского летописца о со­средоточении в это время войск Батыя «под Черным лесом» на границе Рязанского княжества: «Зимоваша окаанныи Татарове под Черным лесом, и оттоле приидоша безвестно на Рязаньскую землю лесом, с царем Батием их; и прьвое приидоша и сташа о Нузле, и взяша ю, и сташа ту станом».

По преданию, записанному во второй половине XIX века пензенским краеведом В.М.Терехиным, став­ка Батыя располагалась в двенадца­ти километрах от Краснослободска, около села Кангуши. Летописное свидетельство в какой-то мере подтверждают легенду. Обращает внимание то, что монголы подошли к рязанским границам «безвестно», то есть неожиданно. Вероятно, это было связано с тем, что они прошли лесом, а не степным коридором, у которого их, очевидно, ждали. Лесную границу Рязанское княжество имело только с мордовским краем. С.М.Соловьев считал, что ставка Бату-хана располагалась на одном из притоков Суры. В примечаниях к своей «Истории России» он писал: «Сташа первое станом на Онузе; в др. списках: Нузле, Онозе, Унузе, Тунузе. Думают слышать подобные звуки в Сурских притоках: Узе, Инзе, Инсаре, Пензе».

Но не все покорились захватчикам. По со­общению того же Юлиана в «царстве Морданов» «было два князя: один князь со всем народом и семьей покорился владыке татар, но другой с немногими людьми направился в весьма укрепленные места, чтобы защищаться, если хватит сил».

Почему так произошло? Почему Батый, воспитанный в традициях степной войны, традициях, преду­сматривающих полное истребление противника, оставил в тылу не­покорившегося мордовского вождя? Ответ на эти вопросы, видимо, связан с конечными целями за­воевателей. А они сводились к покорению русских княжеств. Возможно, монголы решили выждать, пока в разоренных землях не восстановятся традиционные институты власти, а уже затем применить дипломатическое давление, которое должно было утвердить систему постоянных даннических отношений. Кроме того, мордву Бату-хан, видимо, посчи­тал мелким противником, поэтому и оставил в тылу. И здесь он просчитался. В 1239 году мор­довские племена восстали.

Историю восстания 1239 года сегодня трудно представить в дета­лях, и все же попытаемся вос­создать события того года. Вос­стание началось на севере и се­веро-западе мордовских земель. Его опорной базой послужили те самые «весьма укрепленные места» (твер­ди), куда укрылись непокорившиеся монголам в 1237 году. Одну из таких твердей – Саровское городище – исследовал нижегородский археолог Н.Н.Грибов. Оно было одним из крупнейшихиз известных поселений на мордовской территории – 440 тыс. кв. м.

Отличи­тельной чертой восстания 1239 года было то, что мордва выступила совместно с русскими. К восставшим, видимо, присоединились города Муром, Го­роховец, Радилов. Волнения охва­тили и Рязанскую землю. Все это заставило Бату-хана снаряжать кара­тельную экспедицию.

Зимой 1239 года войско под командованием Гуюк-хана, Менгу-хана, Кадана и Бури двинулось из половецких степей на северо-восток. Оно насчитывало четыре тумена, сорок тысяч всадников. Монголо-татары подавили восста­ние, взяли и разрушили Муром, огнем и мечом прошли по Нижней Клязьме, дошли до Нижнего Нов­города. Дадим слово летописцу. Лаврентьевская летопись сообщает: «На зиму Татарове взяша Мордовьскую землю». Далее русский летописец пишет о расправе над городами, поддержавшими восста­ние: «Муром пожгоша, и по Клязме воеваша, и град святыя Богоро­дица Гороховець пожгоша, а сами идеша в страны своя». Тверской летописец дополняет картину раз­грома известием о том, что каратели взяли «Городецъ Радиловь на Волзе». На обратном пути монголо-татары разграбили Рязань: «Приходиша Батыеви Татарове въ Рязань и попленишаю всю». О карательном походе монголов 1239 года упоминал участник францисканской миссии 1245 года Бенедикта Полоне: «А Бату выступил затем, будучи на Руси, против билеров, то есть Великой Булгарии, и мордванов…» Современный монгольский историк Чойжилжавын Чойсамба, характеризуя ситуацию 1239 года, пишет: «В начале 1239 г. монголы вновь двинулись на Русь. Но восстание мордвы, покоренной перед походом на Северо-Восточную Русь, задержало захватчиков на некоторое время. Корпуса Гуюка, Мунке, Хадана и Бури после упорных боев привели мордовский народ к покорности. Пострадали также города Муром и Гороховец, которые оказались нетронутыми во время похода 1237–1238 гг. Решительно действовали монголы, так как уже в самом ближайшем будущем предстоял большой поход, на этот раз до самого «последнего моря». Летучие отряды монгольской конницы опустошили бассейн рек Клязьмы и Нижней Оки. Во время рейда был захвачен и разрушен Нижний Новгород. Как сообщает летописец, монголы прошли еще дальше и их жертвой стал Городец-Радилов на Волге. Одновременно другой монголь-
ский корпус огнем и мечом прошел по рязанской земле».

В ходе карательной экспедиции 1239 года погибло Саровское городище. Н.Н.Грибов пишет: «Саровская земля сохранила следы последней военной катастрофы: в культурном слое городища обнаружены незахороненные человеческие останки в виде разрозненных и фрагментированных костей. Некоторые из них имеют отчетливые следы ударов рубяще-режущего оружия. Обнаружены следы пожара, в огне которого погибли почти все обследованные конструкции и постройки».

Летописные из­вестия и археологические данные попытаемся дополнить сведениями, почерпнутыми из уст­ной истории – народного творче­ства мордовского народа. Одна из легенд повествует о мужественной мордовской девушке Киле. Захва­тили ее татары и доставили своему хану на потеху. Понравилась эрзян­ская красавица степному владыке, щедро наградил он своих слуг. Но ночью задушила Киля хана, взяла его саблю, вышла из шатра и начала рубить спящее татарское войско. Лишь на заре один молодой татарин проснулся и, увидев крова­вое побоище, закричал и разбудил своих товарищей. Набросились они на Килю, но не тут-то было. Разбила их девушка-богатырь, и бе­жали татары. Сама же Киля пошла домой, но не дошла, умерла на берегу Суры от глубоких ран, нанесенных вражескими стрелами.

Без сомнения в этом предании сохранились, дошли до нас от­голоски героической борьбы мордовского народа со степными захват­чиками.

Карательная экспедиция 1239 го­да не была последним актом тра­гедии. В 1242 году, когда войска Батыя находились в Западной Ев­ропе, мордва совместно с другими народами Среднего Поволжья вновь подняла восстание. И вновь ог­ромный карательный отряд направ­ляется на Волгу. Во главе его Субедэй и Мункэ. Описывая этот поход, итальянский путешественник Плано Карпини отметил: «...они пришли в землю Мордванов, ко­торые суть язычники, и победили их войною». Более ничего не известно.

На десятилетие растянулась борь­ба мордовского народа со степ­ными пришельцами. Постепенно таяли силы, о чем свидетельствует численность отрядов монголо-татар, бросаемых ханами в схватку. 1237 год – шестьдесят тысяч всадников, 1239 год – сорок тысяч, 1242 год – двадцать тысяч. Но все походы без исключения были опу­стошительными. Плано Карпини, великолепно осведомленный о так­тике и стратегии монголо-татар­ского войска, писал: «Когда они желают пойти на войну, они отправляют вперед передовых за­стрельщиков, у которых нет с собой ничего, кроме войлоков, ло­шадей и оружия. Они ничего не грабят, не жгут домов, не убивают зверей, а только ранят и умерщвляют людей, а если не могут иного, обращают их в бегство; все же они гораздо охотнее уби­вают, чем обращают в бегство. За ними следует войско, которое, наоборот, забирает все, что находит; также и людей, если их могут найти, забирают в плен или убивают. Тем не менее все же стоящие в главе войска посылают после этого глашатаев, которые должны находить людей и укреп­ления, и они очень искусны в розысках».

Сообщению итальянца вторит мордовская народная песня, в ко­торой с высоким трагизмом и обреченностью поется:

Наполнились, подруженька, в отцовском дворе вешалки,

Наполнились хорошей сбруей, дугами, хомутами,

Наполнились, подруженька, вешалки в избе татарскими саблями.

Наполнилось, подруженька, отцовское застолье молодыми татарами.

Негде, негде спрятаться мне, подруженька...

Монголо-татарское нашествие привело к уничтожению феодальных го­сударственных образований на мордовской земле. Свидетельство Юлиана о разгроме «царства Мордванов» весьма недвусмысленно указывает на это. На сто лет ис­чезают из летописей и хроник упоминания о мордовских князьях. Должно быть, в огне 1242 года все они были физически уничтоже­ны. У того же Юлиана читаем о нравах монголо-татар: «Во всех завоеванных царствах они без промедления убивают князей и вельмож, которые внушают опасе­ния, что когда-нибудь могут оказать какое-либо сопротивление».

Ну а какова судьба покорив­шихся? Ответ один – трагична. Средневековые китайские историки свидетельствуют: «Победители ге­ройствовали силами покоренных народов». У Юлиана находим объяс­нение этой короткой фразы: «Год­ных для битвы воинов и поселян они, вооруживши, посылают против воли в бой впереди себя... Воинам же, которых гонят в бой, если даже они хорошо сражаются и побеждают, благодарность неве­лика; если погибают в бою, о них нет никакой заботы, но если в бою отступают, то безжалостно умерщ­вляются татарами». В главе «О свойствах татар» Фома Сплитский писал: «У них имеется великое множество воинов из разных покоренных ими в войнах народов… которых они насильно заставляют сражаться». Историки рубежа ХIХ–ХХ веков А.И.Иванов и Н.И.Веселовский отмечали: «В рядах монгольской армии, начиная уже со времен создателя монгольского могущества Чингиз-хана, мы находим представителей разных народностей. Не только отдельные искатели приключений или военнопленные, но целые племена, во главе с их правителями, иногда добровольно являвшихся к новым носителям власти, иногда принимавших подданство надвигавшихся врагов, действовали с монголами заодно».

Первое известие о подобной прак­тике монголо-татар по отношению к мордве встречается в письме некоего венгерского епископа Гильому III Овернскому от 10 апреля 1242 года. Он писал о мордве в составе монгольского войска: «Услышать точные сведения о них мы не можем, ибо впереди них идут некие племена, именуемые мордванами, и они уничтожают всех людей без разбора». Аналогично сообщение участника францисканской миссии 1245 года Бенедикта Полоне, который писал: «А Бату выступил затем, будучи на Руси, против билеров, то есть Великой Булгарии, и мордванов, и, захватив их [знать], присоединил их к своему войску». Об этом же писал Гильом де Рубрук, который в 1253 году по поручению фран­цузского короля Людовика IX совершил путешествие к монголам: «К северу находятся огромные леса, в которых живут два рода людей, именно: Моксель, не имею­щие никакого закона, чистые языч­ники. Города у них нет, а живут они в маленьких хижинах в лесах. Их государь и большая часть людей были убиты в Германии. Именно Татары вели их вместе с собою до вступления в Германию...» Сведения об участии мордовских воинов в европейском походе Бату-хана содержатся в сочинениях Матфея Парижского, Роджера Бэкона, анналах Уэйверлейского монастыря в Англии. О маджарских (мокшанских?) воинах в составе монгольских войск сообщал Рашид ад-Дин.

В составе монгольских войск воевали мокшанские воины. На это недвусмысле указывают источники. Гильом де Рубрук писал о народе моксель, «государь и большая часть людей» которого была убита в Германии во время европейского похода Бату-хана. Роджер Бэкон повторил это известие, указав, что «тартары повели их (т.е. моксель. – Авт.) на войну с поляками». Сообщение Гильома де Рубрука позволило исследователям предположить, что вместе с Бату-ханом в поход на Южную Русь и Центральную Европу во главе мокшанского войска наполовину заложником, наполовину союзником шел южно-мордовский князь – Пуреш или его сын.

Мордовские воины входили в авангард монгольского войска. Плано Карпини оставил любопытное описание монгольской тактики применения иноплеменных воинов: «Для лобового столкновения с врагами они посылают один отряд, составленный из пленных и [представителей] других народов, которые есть в их войске, и с ними могут пойти также несколько тартар. Другие отряды, [составленные] из людей покрепче, они посылают [издалека] слева и справа так, чтобы они не были видимы их противниками, и таким образом окружают противников и ударяют в середину и начинают сражаться со всех сторон».

Западноевропейские авторы отмечают участие мордовских воинов в походе монгольских войск, однако театр военных действий обозначен различно. Гильом де Рубрук писал о Германии, Роджер Бэкон – Польше, Матфей Парижский и неизвестный автор анналов Уэйверлейского монастыря – Венгрии, Бенедикт Полоне – Польше и Венгрии. Столь противоречивые свидетельства трудно обьяснить, однако попробуем разобраться.

В начале 1241 года монгольские войска, перейдя через Карпаты, вторглись в Польшу. Они вышли к Висле, захватили города Люблин и Завихост, в феврале взяли крепость Сандомир. 28 марта 1241 года после упорной обороны пал Краков. Укрепленный Вроцлав монголам взять не удалось. Оставив этот город в тылу, монголы подошли к Легнице, где 9 апреля они столкнулись с объединенными польско-немецкими силами, потерпевшими в этой битве полное поражение. После Легницы монгольская армия направилась в Венгрию. Несомненно, что во всех этих событиях мордовские воины принимали участие. Описывая как Бату-хан присоединил мордву к своему войску, захватив ее знать, Бенедикт Полоне отмечал: «Затем он двинулся оттуда против Польши и Венгрии и, разделив войско на границах [этих] земель, послал против Польши десять тысяч воинов со своим братом Орду, из которых многие были приведены в замешательство и пали в битве в самом начале этой земли от [рук] поляков из княжеств Краковского и Сандомирского. Но поскольку зависть (что соответствует истине) является пищей для многих пороков, то поляки, не стремясь во взаимном единстве ко благу, которого они достигли, из-за спеси высокомерия и зависти друг к другу жалким образом были разбиты тартарами».

Реконструируя события, можно утверждать, что в боях у Сандомира и Вроцлава, при штурме Кракова мордовские воины понесли существенные потери. Бенедикт Полоне писал, что многие «пали в битве в самом начале этой земли от [рук] поляков из княжеств Краковского и Сандомирского». По свидетельству Роджера Бэкона, «большая часть их (т.е. мордовских воинов. – Авт.) были убиты в Польше поляками и алеманнами и богемами». В мордовском лагере монгольского войска возникает брожение: как сообщает Бенедикт Полоне, «многие были приведены в замешательство». На этой основе возникли какие-то связи с противниками монголов. Роджер Бэкон писал: «…Они во многом поддерживают поляков и алеманов». Ему вторил Гильом де Рубрук: «…Моксель очень одобряют германцев…» Основа связей весьма прозрачна: по сообщению Роджера Бэкона, с помощью поляков и алеманов мордовские воины надеялись «освободится… от тартарского рабства». По Гильому де Рубруку, «…Моксель очень одобряют германцев, надеясь, что при их посредстве они еще освободятся от рабства татар». Мордовские воины, по всей видимости, ждали подходящего момента. Он, по их мнению, настал под Легницей, где монголам противостояла объединенная рать поляков и немцев (отсюда и указание Бэкона на поляков и алеманов, Рубрука – на германцев). Что произошло дальше – неизвестно, известно лишь о гибели большинства воинов и их «государя». Можно лишь предположить, что мордовские воины могли перейти на сторону противника, или отказались идти в атаку, или выказали неповиновение в какой-либо иной форме. В любом случае монголы жестко пресекли неповиновение, практика подобного пресечения у них имелась. Фома Сплитский свидетельствовал: «Если же они видят, что кто-либо из них немного страшится и не бросается в исступлении навстречу гибели, они немедленно отрубают ему голову».

Остатки мордовских воинов участвовали в походе монголов на Венгрию, на территорию которой они прошли через Верецкий перевал в Карпатах в начале марта 1241 года. Бату-хан разделил армию: одна часть направилась в центр королевства, другая пошла на юг, через Трансильванию. В апреле 1241 года в битве при Шайо Бату-хан разбил 60-тысячное венгерско-хорватское войско. Монголы взяли Пешт, разорили левобережную Венгрию, а также находившуюся под венгерской властью Словакию. Далее они переправились через Дунай и двинулись на Адриатическое побережье. Покинули монголы страну только в марте 1242 года.

Поведение мордовских воинов в ходе военных действий отличалось особой жестокостью по отношению к противнику, что, по всей видимости, явилось своеобразной попыткой реабилитации в глазах монголов. В послании венгерского епископа Стефана Вацкого парижскому епископу от 10 апреля 1242 года сообщалось, что «…впереди них (т.е. монголов. – Авт.) идут некие племена, именуемые морданами, и они уничтожают всех людей без разбору; и ни один из них не осмеливается надеть обувь на ноги свои, пока не убьет человека… Без колебания они разорили все земли и разрушили все, что ни попалось…» Он писал о том, что мордва уничтожила венгерских лазутчиков и послов: «Я полагаю, ими были убиты проповедники и братья-минориты и прочие послы, которых отправил для разведывания король Венгрии». Аналогичные сведения дают анналы Уэйверлейского монастыря.

Походы Бату-хана и его полководцев привели к предельному ослаблению мордовских земель. Армия разгромлена, часть воинов включена в состав войска победителей и погибла на чужбине, хозяйство разрушено, люди перебиты, разбежались или уведены в плен. Численность мордвы сократилась до 60–100 тысяч человек. Мордовский народ надолго попал под «злогорькое» монголо-татарское иго.